Эволюция Бога. Бог глазами Библии, Корана и науки

Так и древних израильтян последний суд Яхве должен был не только порадовать отмщением, но и утешить спасением – «спасением» в приземленном смысле слова, избавлением от бед. После того как Бог утвердит свой закон во всем мире, Израилю больше не понадобится опасаться завоевателей. В судный день, когда «со стыдом пойдут и все, делающие идолов», Израиль будет «спасен спасением вечным в Господе; вы не будете постыжены и посрамлены во веки веков». Наконец-то израильтяне «придут на Сион с пением, и радость вечная над головою их; они найдут радость и веселие; печаль и вздохи удалятся»³⁹.

Несомненно, эта теология – теология монотеистического спасения – получила поддержку, когда ближе к концу VI века пленники действительно вернулись к Сиону. Да, это случилось не в результате завоевания, которое наверняка представлялось некоторым из них. Тем не менее случившееся подкрепило логику, на которую опирался монотеизм. Персия завоевала Вавилонию, и Кир, персидский царь, отослал израильтян на родину. Задумаемся о подтексте: Яхве не только управлял империей, покорившей Ассирию, – ему подчинялось и государство, завоевавшее империю, которая захватила Ассирию.

Как говорит в Библии сам Яхве, обращаясь к Киру, «Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы». Яхве объясняет Киру, что обеспечит ему удачу на поле брани, «дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев. Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени»⁴⁰. (Воспоминания самого Кира, по крайней мере официальные, были иными. На глиняном цилиндре, найденном в 1879 году, он утверждает, что завоевать Вавилон и земли за ним его призвал вавилонский бог Мардук, «повелитель», которому он с тех пор ревностно поклонялся.⁴¹) Следовательно, в итоге логика, лежащая в основе монотеизма, была весьма проста, если учесть образ мышления, естественный для плененных умов Израиля. Спасением чести Яхве и гордости Израиля могли быть лишь интеллектуальные крайности. Если завоевание вавилонянами не означало посрамления Яхве, если Яхве не был наименее могущественным из богов, тогда он сам должен был организовать бедствие Израиля, причем бедствие таких масштабов, что оно подразумевало управление самой историей и практически не оставляло шансов на независимость других богов. Кроме того, если Яхве в ходе этих действий явно вернул себе достоинство, то боги угнетателей Израиля должны были заметить, что их достоинство, а значит, и сила, снизились почти до полного исчезновения. Более того, если Яхве мог принести то, на что возлагали столько надежд израильтяне – грядущий день спасения, вечный и неизменный мир, – тогда его господству над миром полагалось быть всемерным и вечным. Ибо в отсутствие такого интернационального контроля, как показали два последних века израильской истории, мир продолжал бы доставлять Израилю неприятности.

Этот подтекст – что в конечном счете все боги, кроме Яхве, должны быть практически беспомощными, – сам по себе еще не говорит о монотеизме. Можно представить себе, как израильские мыслители старательно холостили чужих богов, не убивая их. Тем не менее теологическая логика израильского пленения, логика, которая в тех обстоятельствах оставалась единственно возможной и естественной, делает неудивительным появление монотеистического побуждения во Второисайе и в других текстах времен пленения.

Но монотеизм ли это?

Я говорю о появлении «монотеистического побуждения», а не собственно монотеизма не без причины⁴². В текстах времен пленения среди монотеистических возгласов порой попадаются отнюдь не столь монотеистические. Например, Второисайя описывает падение Вавилона от рук Кира, упоминая Вила (еще одно имя Мардука) и его сына Нево: «Пал Вил, низвергся Нево», и оба «сами пошли в плен»⁴³ (чего, разумеется, на самом деле не произошло ввиду мудрой политики Кира, который принимал чужих богов или, по крайней мере, терпимо относился к богам завоеванных земель). Раз уж на то пошло, если перечитать отдельные монотеистические декларации из Второисайи, процитированные выше, везде упоминая «Господа», а не «Яхве», как в исходных текстах, тогда некоторые из них слегка утратят монотеистический лоск.

Далее, мы почти ничего не знаем о действительной религиозной практике во время пленения, а отчетливые свидетельства монотеистической практики отсутствовали на протяжении еще нескольких веков после пленения. Так, в Книге пророка Малахии, написанной спустя долгое время после пленения, Бог обращается к слушателям-иудеям, по-видимому скептически воспринимающим идею его вселенской юрисдикции. Подождите, советует он, пока он не накажет жителей Едома, «народ, на который Господь прогневался навсегда». И тогда «увидят это глаза ваши, и вы скажете: возвеличился Господь над пределами Израиля!»⁴⁴