Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки

Параллели между Аполлонием и Иисусом вполне могут быть не случайным совпадением. К тому времени, как предания об Аполлонии были собраны в книгу, уже появились христианские евангелия, и последователи Аполлония ввиду осознанного или бессознательного желания приукрасить действительность могли придать своему кумиру сходство с Иисусом. В этом-то и суть: сближение такого рода было естественным. Древние пропагандисты религии работали в условиях конкуренции. Они пытались завладеть вниманием людей и удержать его, рассказывая историю, которая, возможно, занимала особое место в их духовной жизни. Для того чтобы религия процветала, она должна предлагать хотя бы не меньше, чем ее конкуренты. Поэтому религии естественным образом развиваются в том же направлении, что и преуспевающие соперницы, точно так же, как рынок вынуждает конкурирующие программные продукты заимствовать лучшие функции друг у друга.

ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ РЕЛИГИЯ ПРОЦВЕТАЛА, ОНА ДОЛЖНА ПРЕДЛАГАТЬ ХОТЯ БЫ НЕ МЕНЬШЕ, ЧЕМ ЕЕ КОНКУРЕНТЫ

Отсюда и парадокс: сближение формы зачастую является продуктом острого соперничества. Приверженцы Иисуса принижали Аполлония точно так же, как приверженцы Аполлония принижали Иисуса, и точно так же, как приверженцы Appleи Microsoftспорят о недостатках каждой, хотя эти две операционные системы впитали инновационные особенности друг друга [849].

В конечном счете, близки к неизбежным функции, а не конкретные компании или религии. Даже если бы ни Билла Гейтса, ни Стива Джобса не существовало, любая операционная система, занявшая доминирующее положение, была бы пригодна для таких функций, как текстовый редактор и электронная почта. Даже если бы Павел так и не родился, любая религия, занявшая господствующее положение в Римской империи, способствовала бы межнациональным дружеским отношениям. Ибо только религия такого рода могла бы воспользоваться внешними сетевыми факторами, чтобы обставить соперниц.

Обращение Константина

Религия такого же рода могла оказаться притягательной и для императора. Если бы вы правили многонациональной империей, неужели вы не благоволили бы к межнациональной гармонии? Неужели не додумались бы распространять религию, которая ей способствует? Возможно, обращение Константина в христианство отнюдь не случайность. Дни завоеваний и экспансии империи остались позади. Пришло время консолидации, укрепления созданной структуры. (Битва, которая стала причиной обращения Константина, произошла в ходе гражданской войны.) Может быть, Константин просто узнал хорошее связующее вещество для общества, как только увидел его [850].

Это был не первый случай, когда император с корыстными целями менял религиозную принадлежность. Ашока, индийский император III века до н. э., стал для буддизма тем же, чем Константин — для христианства. Покорив государство Калинга в ходе кровопролитной войны, Ашока решил, что народ Калинги и его народ на самом деле братья. Это озарение посетило его после перехода в буддизм, который зародился как движение бродяг из низов, но при поддержке Ашоки распространился по всей Индийской империи. Поскольку мы не располагаем буддийскими текстами, достоверно датированными периодом до правления Ашоки, мы не знаем наверняка, придерживался ли сам Будда идей всеобщей любви и гармонии. Зато Ашока приказывал высекать его собственные толкования буддизма на камнях, колоннах и в пещерах, и некоторых из них уцелели — например, «только согласие достойно похвал» [851]. Подобные убеждения императора вполне понятны.

Если вы сомневаетесь в том, что империализму было свойственно поощрять межнациональную дружбу, обратимся к Римской империи до того, как христианская церковь достигла критической массы. Даже в то время, без помощи Павла, римское государство стремилось к межэтнической гармонии, в нем отстаивали терпимость к разным богам разных народов. В этом смысле христианство просто заново изобрело колесо. До появления христианства в империи поощрялись учения, благоприятствующие межнациональной гармонии: все были обязаны чтить официальных богов государства, а в остальном имели право поклоняться тем богам, каким пожелают. После того как официальной религией империи стало христианство, в империи поощрялись учения, благоприятствующие межнациональной гармонии; они поддерживали братскую любовь между христианами и настоятельно рекомендовали каждому быть христианином.

Разумеется, и до того как христианство заняло положение официальной религии, в Риме случались вспышки нетерпимости по отношению к тем, кто не поддавался этой системе толерантности — христианам и евреям. Но и после того как христианство одержало победу, существовала нетерпимость — к нехристианам.