Эволюция бога: Бог глазами Библии, Корана и науки

С точки зрения современного кораблестроителя или матроса рыболовного судна, многое в перечисленном выше может показаться несущественными приготовлениями к работе. И действительно, трудно согласиться с тем, что вынос из дома всех черных предметов сам по себе может считаться временем, проведенным деятельным рыболовом с пользой. Тем не менее совокупная цель всех этих ритуалов — окружить строительство лодки и ловлю рыбы атмосферой торжественности, предположительно способствующей точной и добросовестной работе.

Так или иначе, мы возвращаемся к вопросу о пользе, которую религиозный аспект приносил полинезийской экономике. В настоящий момент нам известно лишь, что этот религиозный аспект играл значительную роль.

Тапу и мана

Экономическую жизнь островов подкрепляли два ключевых религиозных принципа, на которые опиралась и жизнь полинезийцев в целом. Одним из них был тапу, от которого произошло известное нам слово «табу». Тапуотносился ко всему запретному или обособленному. Так, в категорию manyвходили все запрещенные поступки, упомянутые в предыдущих абзацах: поедание акудо начала сезона ловли аку,ношение черного, если это запрещено твоим богом, секс с женой перед важным выходом в море на рыбную ловлю. Все это не просто вызывало недовольство или каралось общественным порицанием, как в наши дни — черная одежда на регате. За нарушения из категории manyкарали сами боги: возвращением домой без рыбы, болезнью, даже смертью. Тапувыполнял роль крахмала для ритуальной ткани Полинезии.

Второй ключевой концепцией была мана.Ученые расходятся во мнениях о значении этого слова — несомненно, отчасти потому, что его смысл в каждом вождестве почти неуловимо менялся. Одни говорили, что мана— это магическая и божественная сила, нечто вроде сверхъестественного электричества. Другие — что манаимеет более приземленную природу и что это, в сущности, эффективность, успех в достижении поставленной цели [140]. Независимо от определения, манаотносилась к религиозным аспектам, так как ею полинезийское сообщество снабжали боги. В системе полинезийских стимулов она играла роль пряника. Точно так же, как нарушения manyприносили несчастья, соблюдение manyдаровало мана.

Мана,которой обладали вожди, поражала воображение. Они служили каналами, по которым манапоступала в сообщество, а затем тонкими струйками стекала вниз по социальной лестнице, к низшим членам сообщества. Эта роль божественного крана была естественным развитием логики шаманизма: чтобы повысить свою значимость, следовало претендовать на особый доступ к сверхъестественному. (Это не значило, что сами вожди не верили в мана.Неподдельное отчаяние ощущается в том, как новоиспеченный вождь на Соломоновых островах умолял душу умершего предшественника «доползти до богов за манадля меня». Простершись ниц перед усопшим вождем, он объявлял: «Я десять раз ем твои испражнения». [141])

Если благодаря манавождь становился особенным, то manyзакреплял официальный характер этой особенности. Один из наиболее последовательных запретов в Полинезии относился к случайным контактам с вождем. Капитан Кук отмечал, что во время прогулки вождя Тонга его подданные не только освобождали ему путь, но и не вставали, пока он не пройдет мимо. Единственной дозволенной формой контакта был поклон и осторожное прикосновение к ступне вождя [142]. На некоторых островах простолюдины не имели права даже слышать, как говорит вождь: от его имени к народу обращался спикер — «говорящий вождь». Вероятность фамильярности, порождающей неуважение, практически отсутствовала.

Как будто всего этого недоставало, и вождей зачастую называли потомками богов, а после смерти сами становились богами, если не были признаны таковыми ранее. На некоторых островах вождь совмещал должность верховного жреца, а там, где был жрец, они с вождем действовали в тесном контакте. Это означало, что вождь помогал решать, что относится и не относится к категории many— отнюдь не пустячная власть в сообществе, где нарушений manyвсячески избегают.

Словом, полинезийские политические лидеры имели авторитет, равный божественному. Поэтому во время нечастых публичных речей вождя Тонга его подданные обращались в слух, как описывал капитан Кук: «В продолжение речи вокруг царили тишина и внимание, гораздо в большей мере, чем случается в нашей среде во время наиболее примечательных и серьезных дискуссий в наших самых респектабельных собраниях» [143].

Этот авторитет и его источник — распространенные особенности вождеств. Натчезы в современном Миссисипи называли вождя «братом Солнца», этот эпитет был призван повысить его статус, так как божество Солнца не имело себе равных. Иезуитский миссионер Матюрен Лепти писал о натчезах в 1730 году: «Эти люди слепо повинуются малейшему желанию своего великого вождя. На него смотрят как на высшую власть не только над их имуществом, но и над жизнью» [144].