Эволюция бога. Бог глазами Библии, Корана и науки

Один из них — сама религия. Как мы уже видели, как только общество в своем развитии проходит уровень охотников-собирателей, воровство и другие формы антисоциального поведения становятся более осуществимыми практически, и религия начинает препятствовать им. Результаты могут оказаться обременительными. Полинезийские божества, каравшие за воровство нападениями акул, способны заставить задуматься того, кто раз-другой пренебрег добродетелью, а потом вздумал искупаться.

В общем, если боги карают земными бедами за разнообразные нравственные нарушения, в том числе за те, которые человек вынужден изредка совершать, тогда повседневные невзгоды превращаются в навязчивые напоминания о нравственном несовершенстве. В Индии конца II тысячелетия до н. э. гимн богу неба Варуне, который следил за незыблемостью нравственных устоев, содержал строки: «Что же за величайший грех был это, о Варуна, что ты хочешь убить восхвалителя, друга? Поведай мне это… я хотел бы покаяться перед тобой и стать безгрешным»[897]. А вот молитва из Древней Месопотамии: «Да будет вина моя далека, на расстоянии 3 600 лиг от меня, пусть река унесет ее прочь и укроет в своих глубинах… Многочисленны мои грехи, не знаю я, что совершил… я то и дело совершал прегрешения, о которых знал и не знал»[898].

Разновидности грехов

Сам Павел, ставивший спасение от грехов в центр христианства, по меньшей мере частично приписывал бремя греха религии. Будучи хорошо образованным фарисеем, Павел знал требования еврейского закона. «Я не иначе узнал грех, как посредством закона, ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: „Не пожелай“»[899].

Громоздкие конструкции, которыми в древние времена религии обременяли поведение, относились по меньшей мере к двум видам. Первыми были те, о которых мы уже говорили, относящиеся к нравственности в общепринятом понимании — правила, которые не давали людям причинять вред ближним посредством воровства, нападений, бесчестия, многочисленных других проступков, ослабляющих общественное устройство. Вторыми, порой неразрывно взаимосвязанными с первыми, были правила, препятствующие поведению, губительному для самих грешников.

Грехи второго рода, как и грехи первого, отчасти были продуктом эволюции общественного устройства выше уровня охотников-собирателей. Как только люди научились создавать условия для выживания, появились совершенно новые возможности для саморазрушительного поведения. Цивилизация развивалась, производство алкоголя стало массовым, деньги можно было транжирить, участвуя в новых играх, изобретенных специально для этой цели. В том же индуистском гимне богу неба Варуне грешник указывает на причину, по которой грешил: «Вино, гнев, игральные кости или беспечность сбили меня с пути».

КАК ТОЛЬКО ЛЮДИ НАУЧИЛИСЬ СОЗДАВАТЬ УСЛОВИЯ ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ, ПОЯВИЛИСЬ СОВЕРШЕННО НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ САМОРАЗРУШИТЕЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ

Если оставить в покое алкоголь, азартные игры и другие плоды прогресса, известные способностью вызывать зависимость, именно человеческие эмоции, несмотря на всю их ценность в прошлом, в среде, предназначенной для нас естественным отбором, становились теперь все более проблематичными. Обратите внимание на то, что в индуистском гимне упомянут «гнев» — эмоция, которая, как мы видели в главе 9, менее полезна в обществе уровня государств, чем в поселении охотников-собирателей.

Даже такой безобидный порыв, как голод, мог навлечь беду на более зажиточных и оседлых древних горожан. Среднестатистическому охотнику-собирателю было незачем беспокоиться об этом, тем не менее перед нами еще один случай, когда функциональный импульс стал потенциально нефункциональным, как только был перенесен из среды, для которой предназначался. Естественный отбор наделил нас способностью быть «зависимыми» от пищи, но это было в те времена, когда скудность пищи не давала этой зависимости выйти из-под контроля.

Возможно, не следует удивляться тому, что буддизм, с его ранним аскетизмом, был основан человеком, который принадлежал к правящему классу и явно мог потакать своим аппетитам, ни в чем себя не ограничивая. Во всяком случае, сама возможность избыточного потворства своим аппетитам, возможность, которая росла по мере развития цивилизации, указывает, что некоторые поступки стали считаться греховными не потому, что они опасны для общества, а потому, что они вредны для конкретного человека. В религии с давних времен присутствовал элемент самосовершенствования.

НЕКОТОРЫЕ ПОСТУПКИ СТАЛИ СЧИТАТЬСЯ ГРЕХОВНЫМИ НЕ ПОТОМУ, ЧТО ОНИ ОПАСНЫ ДЛЯ ОБЩЕСТВА, А ПОТОМУ, ЧТО ОНИ ВРЕДНЫ ДЛЯ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕКА

Ущербное общество