Эволюция бога. Бог глазами Библии, Корана и науки

Но для тех, кто намерен встать на защиту древней религии, попытка отвергнуть «марксистскую» позицию вряд ли будет оптимальным решением. Пожалуй, лучше частично принять на вооружение «марксистское» мировоззрение и найти ему творческое применение: признать, что древняя религия в целом состояла на службе у политической и экономической власти, а затем посмотреть, как изменения в структуре власти на протяжении тысячелетий формировали религиозное учение. В некотором отношении это была перемена к лучшему. В сущности, такое ограничение божественной логики приземленной логикой политики и экономики подталкивало религию к нравственному просвещению. Такова основная причина решающей синергии этики и универсализма — основная причина того, что круг нравственных соображений со временем расширился, вышел за пределы племен и рас. Это возвышенное стремление божественного можно понять, только приняв во внимание зависимость божественности от земных фактов.

Нравственные ориентиры

Разумеется, для того чтобы нравственный круг разрастался, он должен был прежде всего появиться; требовался кодекс, побуждающий людей быть внимательными к своим ближним. Однако в человеческом обществе нечто подобное существовало всегда. А в древних государствах — в большей степени, чем в вождествах, и в гораздо более значительной, чем в сообществах охотников-собирателей, — этот кодекс получил поддержку религии.

Месопотамские боги устанавливали четкие этические правила — от общих (старайся помогать людям, а не вредить им) до специфических (не мочись и не извергай рвоту в реки)[223]. И хотя подчинение этим правилам не помогало попасть в рай, их нарушение могло сделать земную жизнь адом в миниатюре — с болезнями, смертью, другими бедами. Для этой цели боги применяли элитные полицейские силы — демонов, специализировавшихся в той или иной сфере. Существовали демонические сущности по имени «Лихорадка», «Желтуха», «Кашель», «Озноб». Один демон вызывал эпидемии, другой, женского пола, звался «Уничтожительницей» и убивал маленьких детей[224]. В общей сложности их было достаточно, чтобы удержать человека от попыток помочиться в реку.

Египтяне и майя могли заболеть, если лгали, а также совершали другие грехи[225]. У ацтеков кожная инфекция была следствием мочеиспускания на растение, приносящее какао-бобы, а распущенностью можно было навлечь на себя всевозможные кары — от кашля и худобы до загрязнения печени, не говоря уже о гибели ни в чем не повинных молодых индюшек, которые в присутствии прелюбодея падали назвничь[226]. А если ацтекский юноша терял сознание, пронзая собственный пенис во славу богов, это означало, что он не сохранил невинность (хотя напрашивается совсем другое объяснение)[227]. В индийских ведических текстах конца II тысячелетия до н. э. говорится о болезнях и других бедах в наказание за такие отступления от нравственных норм, как воровство[228].

Даже в тех случаях, когда соблюдение древних нравственных правил не обеспечивалось надзором свыше, оно могло иметь религиозный аспект. Египетские «Поучения Птахотепа», сборник наставлений для юношей из высших классов, не подкрепляли предписания санкциями, но поскольку его авторитетный автор, Птахотеп, был посмертно причислен к богам, его поучения выглядели убедительнее, чем тексты книг по самосовершенствованию. Более того, они опирались на египетские метафизические и религиозные концепции, такие, как ка — дух или душа человека. Например: «Не делай никому зла, ни большого, ни малого, — оно ненавистно ка»[229].

В этом не следует усматривать ничего неожиданного. Мы видели, что даже в полинезийских вождествах религия начала прибегать к нравственным санкциям в ответ на проблемы поддержания порядка в более широких и менее управляемых сообществах, нежели деревня охотников-собирателей. В древних городах, численность населения в которых иной раз достигала сотен тысяч человек, подобные трудности только нарастали. Поэтому у религий, побуждающих людей быть внимательными к окружающим — в результате чего в городе становилось больше порядка, — появлялись конкурентные преимущества перед религиями, которые ничего подобного не делали[230]. Изображение древних богов как защитников порядка от сил хаоса и вместе с тем удобных в политическом отношении для элиты в этом смысле было точным. Боги — или, по крайней мере, вера в них — оберегали древние цивилизации от сил беспорядка, на самом деле представлявшего угрозу для сложных социальных организаций.

Здесь, как и в полинезийских вождествах, залогом сохранения порядка в обществе было обуздание своекорыстия. Тот, кто хотел избежать болезней, преждевременной смерти и мелких бед, кто не желал навлекать на себя позор, предписанный повелением свыше, кто стремился поддерживать в нормальном состоянии свой ка, должен был вести себя так, чтобы способствовать социальной сплоченности, следовательно, быть внимательным и любезным к людям в ближайшем окружении.