Эволюция Хакайна

— Возобновляю прерванный процесс. — Холодно, но вежливо ответил Велес. Вокруг Ведьмы заискрились молнии. Отплыли ближе к Велесу, растягиваясь в сторону. Вскоре стена из постоянно бьющих вверх и вниз, сотен тысяч микроразрядов разделила пещеру надвое. Ведьма, с запасом пищи, оказалась отрезана от внешнего мира ещё более прочной стеной, чем прежние две аномалии.

— Опять… — Простонала она, сползая на пол. — Как же ты меня заебал. — Вырвался крик души и она, всхлипнув, затихла. Бессильно, даже не легла, а рухнула на спину.

Тут Рут вдруг вскочил на ноги и яростно зарычал на девушку. Кут глянул одним глазом, убедился, что стена молний прочно заперла Ведьму и тоже вместе с братом рычать стал. Даже скалиться и кидаться на стену, однако, её не касаясь. Ведьма приподняла голову, бросила псам презрительный взгляд и обратно положила.

— Шавки дворовые, твои Чёрные Псы. — Сказала она потолку.

— Прекрати оскорблять парней! — Вновь воскликнул Велес. — Они хорошие и добрые, а ты…

— А я злая и невоспитанная! За-е-бал, — по слогам произнесла она и добавила, — отстань, а?

Некоторое время, Велес всерьёз обдумывал такой вариант. А потом сообразил, что она слишком спокойна. Он обрёк её на реально кошмарную пытку, она едва не погибла, а теперь вот даже предложение неприличное было и сама очень уж спокойна…

— Наденька, вы, наверное, теперь ненавидите меня?

— Почему теперь? — Удивилась Наденька. Даже села, спиной к стене. — Ты мне уже весь мозг выеб, урод…, а, ты не про это? А о чём?

Велес, чувствуя, что опять краснеет, указал на стены, исцарапанные бешенным от голода Зверем.

— Ааа, — протянула она, кивая. — Ты про это. Голод я чувствую очень остро. А поесть, как сам понимаешь, не всегда удаётся. Если бы я чувствовала его в полной мере, давно бы свихнулась или и впрямь померла. Зверь лучше меня умеет находить еду, он выносливее, быстрее. Когда мука голода становится непереносимой, я отключаюсь. Сама не знаю как, просто, будто свет кто-то выключил и темно. Не помню потом ничего. — Очень тихим, чуть ли не благоговейным шёпотом, она закончила. — Самые страшные муки выпадают на долю Зверя. Я знаю как это страшно, знаю каков ужас этой муки, но Зверь защищает меня от неё, вся боль и почти вся память о ней достаются ему. Зверь хранит меня от боли. — И вдруг глаза её полыхнули, голос окреп. — Ибо Зверь, это я и есть!

Впечатлило. Велес аж побледнел, а псы вот рычать ничуточки тише не стали — наоборот, воспряли духом и рычали с невероятной яростью и отчаянной храбростью.

Правда, теперь из тоннеля, почти что из другой пещерки.

Ну, так оно понятно: там посуше будет, акустика опять же лучше, все дела…

Он вдруг вспомнил, какими были её глаза, когда она вдруг ожила и чуть не откусила ему руку вместе с батончиком пайка. В этих глазах кроме бешенства, голода, звериной ярости, ничего и не было. Ни капли разума. Вот что такое Зверь, её трансформа, вторая пара её нуклеотидных нитей.

Идея лечения от жажды убивать, перестала казаться не то что хорошей, а вообще хоть немного разумной. Это её суть, часть Зверя. Он создан, что бы тупо убивать всё живое. Выродок…, и если подумать, вспомнить получше, в глазах Зверя кое-что всё-таки было. Руку «чуть» не откусил…, а ведь Зверь его узнал. И не просто узнал. Он запомнил, кому обязан этой ужасной пыткой голодом. За два дня Зверь мог вкусить муки, какие узник Освенцима, один из участников экспериментов доктора Менгеле с альтернативными видами пищи, переживал в течение месяца.

Именно в тот момент, когда Зверь увидел лицо Велеса, огонь бешенства в его глазах полыхнул сильнее. Он сознательно хотел оттяпать ему руку. Никаких «чуть». Если бы не совсем человеческая реакция Велеса, Зверь пообедал бы спец пайком с мясной приправой. Зверь его запомнил и ненавидел куда сильнее, чем может ненавидеть любое другое существо из плоти и крови.

Пожалуй, лучше не мелькать рядом с Наденькой, когда она переживёт очередную трансформу.

— Долго так сидеть будем? — Поинтересовалась девушка, когда молчание затянулось. Действительно, даже псы тявкать перестали.

Они сидели и смотрели друг на друга, уже довольно долго.

— Не знаю. — Честно признался Велес, пытавшийся решить неожиданно возникшую дилемму. Решения найти не получалось. Даже если она перестанет есть сталкеров, убивать меньше не будет точно. А какой тогда прок во всём этом? И убивать её теперь как-то не хорошо, даже как-то неправильно. А чего делать? Он понятия не имел. Пожалуй, стоит вернуться к выбранной тактике, авось, в процессе, случится озарение, какое-нибудь удивительное или там чудесное.

— Велес, — после ещё десятка минут молчания, позвала девушка. Велес встрепенулся, взгляд поднял. — Не оставляй меня больше в этой клетке. Я ещё чувствую боль Зверя. Это лишь сотая часть пережитого, но даже она кошмарна. Не надо опять так, ладно?

— Ладно. — Опять покраснев, согласился сталкер…, ну вот как теперь продолжать? Ему стыдно. Несчастную собачку чуть голодом не заморил, изверг…, эмм, то есть Наденьку чуть не заморил. Блин, это ещё хуже. Не изверг, а прям сволочь какая-то…