Эволюция красоты.

Примером того же самого феномена является ярко-оранжевый «ирокез» на голове самца гвианского скального петушка. Обычно перья на голове птицы растут из фолликулов в направлении хвоста, так что они лежат на поверхности черепа гладко и создают ровный контур оперения. Однако в очень необычном хохолке самца гвианского скального петушка перья с обеих сторон темени растут в направлении средней линии головы, из-за чего они и встают дыбом, образуя элегантный и броский гребень – «ирокез». Дело тут не в том, что перья на темени изгибаются к центру, а в том, что сами перьевые фолликулы развернуты на девяносто градусов по часовой стрелке на правой стороне головы и на девяносто градусов против часовой стрелки на левой стороне головы, вследствие чего в итоге теменные перья растут навстречу[140] друг другу. Очень изобретательно, верно? И точно так же, как кости крыла или плеши на голове, решающая ориентация перьевых фолликулов[141] задается непосредственно при их закладывании, примерно на 7-й или 8-й день развития эмбриона, когда его пол еще не определен. Опять же, как мы могли бы догадаться заранее, при ближайшем рассмотрении тускло окрашенной бурой самки гвианского скального петушка видно, что изящные коричневые перышки на ее темени тоже повернуты на девяносто градусов с каждой стороны от средней линии головы, образуя едва заметное возвышение – недоразвитый хохолок. Разумеется, это свое скромное украшение самки никак не используют.

Оранжевый самец (слева) и коричневая самка (справа) гвианского скального петушка на пальмовых плодах. Гребешки обеих птиц состоят из перьев, которые растут по краям шапочки, смыкаясь посередине. Фотограф Тангай Девиль

Такие примеры можно перечислять и перечислять далее. Среди птиц с полигинной системой размножения, самцы которых обладают необычными, ярко выраженными украшениями, наличие бесполезных, часто недоразвитых украшений у самок – вполне обычное явление. Эти признаки в своей совокупности служат дополнительным подтверждением регрессивных последствий эволюции «красоты просто так».

Если вы приучены воспринимать эволюцию как синоним адаптации путем естественного отбора и постоянного совершенствования видов, то концепция эволюции эстетической деградации действительно может вызывать отторжение. Впрочем, если признать нашу собственную, человеческую склонность к иррациональным и непрактичным желаниям и стремлениям, это поможет нам пересмотреть данный упрощенный подход к эволюции. Действительно, с какой стати животные должны быть более рациональными, чем мы сами?

Как писала американская поэтесса «века джаза» Эдна Сент-Винсент Миллей в своем стихотворении «Первая смоква»:

Я с двух сторон свечу зажгла.
Не встретить ей рассвет.
Но – милые! враги! друзья!
Какой чудесный свет!

[142]

И Дарвин, и Миллей хорошо понимали: выживание – не единственный приоритет в жизни, если сексуальный успех определяется выбором полового партнера. Сексуальная привлекательность может вступать в конфликт с выживанием и плодовитостью, естественный отбор – в противоречие с половым отбором, и результатом этого противоречия зачастую становится эволюционная деградация, то есть снижение приспособленности организма к его среде обитания. Действительно, у многих видов, например у красношапочного королькового манакина, расплата за сексуальную привлекательность может быть очень существенной. Даже самки могут снижать собственную адаптивность, то есть ухудшать свои шансы на выживание и плодовитость, через эволюцию собственных эстетически причудливых половых склонностей. И в то же время уход от адаптивных ограничений, допускающий эволюционную деградацию, способствует возникновению эстетических инноваций и открывает новые возможности для безграничного творчества в области птичьей красоты.

В один прекрасный день 2007 года в мой кабинет в Нью-Хейвене явились профессор палеонтологии Йельского университета Дерек Бриггс и его аспирант Джейкоб Винтер. Они хотели показать мне снимок, который Джейкоб получил с помощью сканирующего электронного микроскопа: изображение пера при увеличении в 20 тысяч раз. На этом черно-белом снимке были видны десятки крохотных, похожих на колбаски объектов, уложенных практически параллельно друг другу. «На ваш взгляд, на что это похоже?» – спросили они. «Похоже на меланосомы», – ответил я. «Я же вам говорил!» – торжествующе воскликнул Джейкоб, обращаясь к Дереку. По всей видимости, эта картинка означала для них нечто важное.