Лишь в последний момент перед тем, как сорваться на бег в сторону твари, я обернулся к кошке и увидел её приоткрытые глаза.
—
Глава 9
Страха в реальности нет, так сказал Рааст и я почему-то верил ему. Он был прав, говоря, что каждый из людей сам решает для себя, бояться или нет…
Но разве можно не испытывать это чувство, когда смотришь на омерзительную и огромную тварь, выше шестого этажа?
Раздутое от сочащихся гноем ран, с зеленой кожей, представляющей собой некротическую поверхность, толстыми ногами и руками, оно внушало желание сбежать. Его круглая голова с кривыми рогами, большими глазами веретено и широко раскрытой пастью гнилых зубов, лишь усиливало это чувство. Но… Всё это меркло по сравнению с жирным пузом этой образины, представляющим собой ещё один рот, только больше. Тёмно-зелёные толи споли, толи слюни капали с него на асфальт, от чего тот гнил и будто бы плавился, источая смердящий запах… А внутренние органы, покрытые гнилой плотью, вываливались сквозь него и свисали, как гниющие шторы.
В самих ранах существа копошились черви и прочий гнус. Они буквально плавали в этой гное, пожирая его и наслаждаясь.
—
Мне было тяжело контролировать состояние в котором я находился. Зов битвы, охоты, крови и убийств звучал в ушах и будоражил сердце. Но бросаться на эту мразь в лоб, было бы верхом глупости.
«
Стоило голове твари повернуться в мою сторону и я резко скрылся за угол.
Чудовище остановилось, а его впалый нос стал втягивать воздух. Он будто бы искал что-то… Или почуял меня?
— Р-а-ар! — прорычал он и вскоре, неподалёку от меня, с двух сторон, опустились толстые лапы с пальцами сосисками и гнилыми когтями. — Е-д-а… В-ку-сна! Г-де?! Е-д-а!
Это мразь ещё и разговаривать умеет, а значит разума не лишено… Твою же ж мать!
Стоило мне об этом подумать и над тем местом, где я скрывался, навился его голова, неся с собой неимоверный запах гнили и дерьма.
Жирные подбородки, представляющие собой складную гармонь, нещадно затряслись и с ним на крышу дома упало несколько тёмно-зелёных соплей.
Мелкие паразиты, черви и жуки в одно мгновение выползи из них и с жалобными писками стали умирать, содрогаясь в конвульсиях.
«
Жгуты моих рук, превратившихся в оружие, запульсировали, а стальные когти отдавали вибрацией к действию.
Лишь на долю секунды я прикрыл глаза и полностью снял все барьеры, отделяющие разум от волны жажды крови.
Безумная улыбка озарила лицо и вслед за ней, ноги согнулись в коленях для прыжка.
— Е-д-а! — рыкнул Нечистый, унюхав мой запах.
Но было поздно.
Ботинки оторвали меня от смоляного настила крыши, как лапки кузнечика.
Воздух за спиной схлопнулся, мышцы со связками разорвались от напряжения и отдались болью, но разве волнуют подобные мелочи Пожирателя?
Со скоростью пушечного снаряда я полетел прямо к шее этой мрази, выставляя впереди себя клинковые когти и безумно рыча:
—
Стальные когти прошили подбородок твари, от чего в меня выстрелила волна гнилой крови с паразитами.
Рёв невыносимой боли чудовища прозвучал над разрушенным город и его улиц, отдаваясь эхом в каждом закоулке.
Десятки тёмно-красных жгутов в одночасье выстрелили из моего тела и впились в голову Нечистого, иссушая и пожирая мёртвые ткани.
Но подобная атака была лишь каплей в океане. Она нанесла ему больше оскорбления, чем действительного урона. А потому…
Выдернув клинки, я с хлопком приземлился на крышу и смотрел, как чудовище отходило от дома, попутно соскребая руками куски бетона.
Его глазки неверяще смотрели на меня и в них зарождалась настоящая ярость, вкупе с немыслимым голодом.
— Е-д-а!!! — взорвался он рёвом и, взмахнув рукой, сделал шаг вперёд, не обращая внимание на рану.
Ну а я, сорвался с места и побежал к краю дома, после чего прыжком перебрался на соседний.
Невероятной мощности грохот раздался в ушах, а глаза увидели, как кулак твари буквально сносит пятиэтажный дом, будто тот состоял из бумаги.
Разум переполняло безумие и желание крови, обоняние обострилось, а глаза могли рассмотреть каждую деталь нашего боя.
Будоражащее чувство охоты и азарта захватило меня полностью, отдаваясь наслаждением в каждой клетке тела. Даже смердящий запах твари казался мне более не неприятным, а блаженным… Отведать его, вкусить… Пожрать!