Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том первый

Линейный порядок и колонны. Вопросы устройства армии и тактики разбирались во французской военной литературе с необыкновенным жаром. Основное значение для последующего развития тактики во Франции получил труд (изд. 1727–1730 г.) генерал-майора Фолара — перевод истории Полибия с комментариями. Комментарии Фолара глубоко взволновали общественную мысль; труд остался незаконченным, вследствие запрещения, наложенного двором, так как военно-исторические примеры Фолара глубоко задевали высший командный состав. Тенденция Фолара и его последователя Мениль-Дюрана заключалась в критике линейного порядка, созданного реформацией и так пышно расцветшего в Пруссии. Фолар — враг тонкого боевого порядка; решительное значение в бою имеет атака, а ударную силу тонкого развернутого строя нельзя и сравнивать с ударной силой колонны. Мениль-Дюран поставил этот спор колонны с линией на национальную почву: французы терпели неудачи в Семилетнюю войну из-за того, что в тактике они отказались от национальных основ и стали на путь подражания. Энергия и живость французского характера растратились в размеренном наступлении равняющейся линии; французы могут выявить свою сильную сторону только в страстном, бешеном порыве собранных в массу, в колонну людей. В парижских салонах XVIII века споры о глубокой и линейной тактике велись чрезвычайно оживленно; между поклонниками Фридриха и французскими националистами дело доходило до дуэлей, дамы занимали определенную позицию — за или против колонны. Мирабо, будущий трибун национального собрания, подвергал резкой критике защитника прусских идей в тактике — Гибера[208]. Защитники колонны ссылались на сражение при Фонтенуа (близ Турнэ, 1745 г.), в котором французский фронт, опиравшийся на укрепленную деревню Фонтенуа и группу редутов, был прорван англичанами; последним не удалось расширить прорыв, и их боевой порядок образовал длинный язык, как бы колонну, которая разрезала французов на две части; некоторое время было не ясно, кто победитель, кто побежденный; наконец, маршалу Морицу Саксонскому[209], командовавшему французами, удалось организовать последними силами контратаку, и опрокинуть английскую колонну. Из этого примера действий импровизированной колонны, которой почти улыбнулась победа, сторонники Фолара делали заключение в пользу возможности, при существующей силе артиллерийского огня, использовать ударную силу хорошо организованной колонны; но другие делали противоположный вывод: принц де Линь утверждал, что стремление, присущее человеку, — уклоняться от опасной зоны и идти по линии наименьшего сопротивления — приводит всюду, где дисциплина недостаточно крепка, к образованию таких колонн — столплений на более безопасных подступах. Командование и выучка войск, твердая рамка сомкнутого развернутого строя линейного порядка, крепкая дисциплина призваны бороться как раз с этими проявлениями человеческой слабости. Идея равнения противопоставлялась идее применения к местности.

Новые идеи тактики находили сторонников не только между теоретиками, но и между людьми практики. После Росбаха начались поиски самостоятельного пути в тактике. Лучший французский генерал Бролье уже применял стрелков и колоннообразные построения в заключительный период сражения при Бергене (1759 г.[210]), представляющего редкий случай успеха французов в Семилетнюю войну. Опыт войны Соединенных Штатов за независимость дал новый материал критикам линейной тактики пехоты, выяснив, что действия легкой пехоты в рассыпных строях имеют существенное значение не только для малой войны на театре военных действий, но и на самом поле сражения. Перед и после пруссофильского министерства Сен-Жермена, в 1774 г. в лагерном сборе под Мецем[211] и в 1778 г в лагере Васье, герцог Бролье, при участии Мениль-Дюрана, организовал маневры, на которых атака сильной позиции противника велась в колоннах после предварительной подготовки огнем развернутой пехоты.

Таково было состояние французской армии перед революцией. Французская армия, как и французская нация, переросли формы, в которые еще успешно укладывалась военная и государственная жизнь отсталых в экономическом, политическом и культурном отношениях государств.

Поражения французской армии XVIII века — это болезненные явления роста; каркас старых государственных и военных форм не соответствовал могучему потоку новой жизни; чудо революции — рождение богатырской армии — объясняется жестоким потрясением, разорвавшим дряхлую, обветшалую оболочку и открывшим простор для отчасти имевшейся уже налицо, мощи.