Эволюция всего. Как на самом деле меняется мир вокруг нас

Церковь в Берфорде (Оксфордшир) – место сбора людей самого левого толка. Именно здесь в 1649 г. Оливер Кромвель взял в плен трехсот мятежных левеллеров[51] и казнил троих за отказ отречься от своих идей. Сегодня многие воспринимают левеллеров как первопроходцев – первых социалистов, призывавших к равенству, коммуне и революции. Однако, как утверждают член Европейского парламента Даниэль Ханнан и член парламента Великобритании Дуглас Карсвелл, это противоречит истине. Сегодня мы назвали бы левеллеров либертарианцами или классическими либералами. Они ратовали за частную собственность, свободу торговли, низкие пошлины, ограничение функций государства и свободу личности. Их врагом была не торговля, а правительство. Они приняли участие в мятеже, обезглавили короля, но потом были разочарованы тем, что коррумпированные и самодовольные члены парламента отказывались проводить новые выборы и сохранять старые экономические привилегии, которые левеллеры считали своей врожденной прерогативой. При этом лидер левеллеров считал себя мессией, которого Провидение избрало на роль нового тирана. Расхождение с Кромвелем объяснялось тем, что они не хотели участвовать в его религиозном и этническом крестовом походе против ирландцев, но их либертарианство было политическим, экономическим и личным.

В 1649 г. в манифесте под названием «Народное соглашение», составленном находившимися в лондонской тюрьме Тауэр четырьмя лидерами движения – Джоном Лилбёрном, Уильямом Уолвином, Томасом Принсом и Ричардом Овертоном, – было выдвинуто требование, чтобы политиков лишили возможности повышать налоги и ограничивать торговлю. Сегодня от левых редко услышишь подобные требования:

«Они не должны иметь возможность создавать законы, ограничивающие или препятствующие торговле с любыми заморскими странами, с которыми любой может свободно торговать».

Стоит ли удивляться, что левеллеры в почете у современных сторонников свободной торговли от Фридриха Хайека и Мюррея Ротбарда до Ханнана и Карсвелла.

Торговля как повивальная бабка свободы

К концу XVII в. европейские государства создали централизованные бюрократические правительства, основная функция которых заключалась в поддержании порядка – тот самый Левиафан Томаса Гоббса. Но после Английской, Американской и Французской революций возникла идея, что правительство должно быть либеральным, ограниченным в своих действиях и подконтрольным «народу».

До 1850 г. никто не сомневался в непосредственной связи между свободой торговли, ограничением правительственной функции и низкими налогами, с одной стороны, и победой над бедностью и избавлением от бед страждущих, с другой стороны. На протяжении XVIII в. защитники политики laissez-faire – люди, считавшие свободный обмен товарами и услугами лучшим способом повышения общественного благосостояния, – были политическими левыми. Виги 1688 г., мятежники 1776 г.[52] и вдохновлявшие их мыслители от Локка и Вольтера до Кондорсе и Смита были радикальными прогрессистами и либералами, выступавшими за свободу торговли и ограничение полномочий правительства (Вольтер, кстати говоря, заработал состояние на торговле зерном). Тогда не имело смысла утверждать, что государство – механизм достижения свободы и прогресса. Вспомним, что в то время государство не только требовало монопольного права на применение силы и регуляцию торговли, но предписывало вероисповедание, устанавливало цензуру речи и печати и даже вводило регламент в одежде в соответствии с социальным статусом граждан. Но это еще не все. Как указывает Стивен Дэвис, в XVIII в., особенно в Германии, родилась идея «полицейского государства», когда каждый гражданин является слугой своего государства. Король Пруссии Фридрих Великий сам себя называл первым слугой государства – с одинаковым акцентом на словах «слуга» и «первый». По этой причине радикалы, ратовавшие за свободу торговли и услуг, одновременно ратовали за свободу мысли и действия.

Вот одна иллюстрация того, насколько мятежной считалась идея свободного рынка в 1783 г. в Эдинбурге – просвещенных Афинах Севера. Некоего Томаса Мьюира судили за призывы к восстанию. Судья утверждал, что Мьюир высказал скандальную идею, будто «налоги были бы меньше, если бы собирались более равномерно». Мьюира отправили в ссылку в Австралию на 14 лет. Уильям Скёрвинг и Морис Маргарот были приговорены к такому же наказанию за повторение идей Адама Смита о торговле. Не стоит удивляться, что через год Дугалд Стюарт, ставший впоследствии биографом Адама Смита, малодушно извинялся за то, что упомянул в книге имя Кондорсе. Приверженность идеям Просвещения приходилось тщательно скрывать.

Свобода торговли и свобода мысли