Эволюция всего. Как на самом деле меняется мир вокруг нас

Означает ли это, что свободы воли не существует? Многие ученые, включая Газзанигу, называют ее иллюзией, хотя и устойчивой и даже полезной. Решение нажать на кнопку является результатом действия всевозможных определяющих сил – от инструкций экспериментатора до укоренившихся с детства привычек. Какие еще факторы могут на него повлиять? Случайность? Это исключает свободу. Заменяя «свободу сделать что-то» «свободой от чего-то», Газзанига задается вопросом:

«От чего мы хотим освободиться? Мы не хотим освободиться от своего жизненного опыта, он нужен нам для принятия решений. Мы не хотим освободиться от своего темперамента, поскольку он тоже влияет на наши решения. На самом деле, мы не хотим освободиться и от принципа причинности, поскольку он позволяет нам прогнозировать будущее».

Сэм Харрис приходит к такому же выводу. Он считает, что свобода воли – иллюзия. Поскольку «мысли и намерения возникают из фоновых причин, о которых мы даже не подозреваем и которые не можем сознательно контролировать». Кроме того, даже если бы между сознательным и бессознательным действием не было отсрочки, так что вы не смогли бы решить, о чем вы думаете, пока не подумаете об этом, в чем же здесь свобода воли? Даже если существует демократический выбор очередности реализации импульсов, в чем здесь свобода воли?

Биолог Энтони Кэшмор тоже считает, что любое действие, каким бы свободным оно ни казалось, «просто отражает генетическое строение организма и историю среды за несколько долей микросекунды до совершаемого действия». Что еще может повлиять на ваши действия, кроме всех внутренних и внешних воздействий на ваш организм? Он утверждает, что вера в свободу воли сродни религиозной вере или витализму – давно изжившей себя идее о том, что материя, из которой состоят живые существа, принципиальным образом отличается от материи другого рода. Тем не менее Кэшмор признает, что идея свободы воли не подвергается столь жесткой критике со стороны ученых, как Бог и витализм. Она остается удобным вымыслом, «небесным крюком», на котором, среди прочего, держится система уголовного права. Возможно, как считает Кэшмор, вера в свободу воли передается по наследству.

Ученые и писатели, которых я упомянул, стоят на позициях детерминизма, восходящего еще к Спинозе. Но им удается ускользнуть от обвинения в фатализме, с которым часто связывают де терминизм. Вспомните уроки теории хаоса: едва заметные различия в начальных условиях впоследствии могут стать причиной чрезвычайно больших различий. Все футбольные матчи начинаются с участием одинакового числа игроков на поле более или менее стандартного размера, с одинаковыми мячами и правилами игры. Не удивляет ли вас, что каждый конкретный матч совершенно уникален? Человеческая жизнь со всеми использованными и упущенными возможностями предсказуема в гораздо меньшей степени. Даже однояйцовые близнецы, выросшие в одном и том же доме и обучавшиеся в одной и той же школе, различаются между собой. Весь прошлый опыт не гарантирует какого-то совершенно определенного развития событий в будущем.

Харрис, Газзанига, Крик, Худ и Кэшмор призывают оставить предрассудки и согласиться с тем, что мы – не более чем сигналы нейронов нашего мозга, реагирующих на множество различных воздействий. Слава богу, на эго можно воздействовать, иначе мы не могли бы попросить шофера такси доставить нас в гостиницу в незнакомом городе: поведение шофера и его опыт отчасти зависят от нас. Детерминисты хотят только, чтобы мы усвоили, что у любого действия есть причина.

Но, хотя эти мыслители и опровергли популярную дуалистическую версию идеи свободы воли, несовместимую с детерминизмом, большинство философов отказываются признавать, что свободы воли не существует. Сторонники идеи «совместимости» указывают, что возникающая в организме неосознанная свобода сама является источником воли, а это вполне совместимо с детерминизмом. Харрис указывает, что это совсем не то, что принято называть свободой воли, под которой обычно понимают осознанный выбор, не зависящий от каких-либо воздействий на наш организм: разве есть свобода в том, чтобы быть вне собственной истории? Для Харриса идея «совместимости» является аргументом в пользу того, что одни воздействия являются для нас более предпочтительными, чем другие: «Марионетка свободна до тех пор, пока довольна своими веревочками». «Совместимость» с точки зрения Харриса – это «небесный крюк»: «Эта идея напоминает теологию больше, чем результаты любого другого направления академической философии». Учитывая, что самым активным сторонником идеи «совместимости» является Дэниел Деннет – друг Харриса и всадник атеистического апокалипсиса, – Харрис подложил Деннету хорошую свинью. Харрис действительно соглашается, что нашел пример, когда Деннет, бичующий «небесные крюки» (именно он впервые использовал эту метафору), не продвинулся достаточно далеко.