Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

В глубинах эволюции современной человеческой цивилизации уже распространяется и созревает настоятельная потребность в эволюционном обновлении религии, в разработке основ научной веры, в формировании нового мобилизационного мировоззрения, которое по своей природе является продлением в область веры научно-эволюционного мировоззрения, результатом достройки в область общекосмической эволюции природы, общества и человека научно-философского мировоззрения. Главной основой такой научной веры выступает философия универсального эволюционизма, теория совершенствуемой эволюции и практика психофизического и духовного самосовершенствования человека. В современном мире космизация человеческой цивилизации, достижения науки и гуманизация человеческих отношений создают сначала призрачные, а затем все более прочные предпосылки для становления человека в качестве соавтора эволюции, творца цивилизующегося мира, космической силы, преобразующей Вселенную и самого человека. Вера в возможность преобразования человека, самосозидания нового эволюционного типа – человека – творца эволюционных процессов, способного всесторонне совершенствовать себя и окружающий мир, формировать гуманный космос на Земле и за её пределами – это для нашего времени пока ещё не результат точного научного прогноза, полученного на основе анализа фактов, не итог доказательного знания и не форма бесспорного умозаключения. Но это и не утопия, не религиозный миф и не красивая мечта, которая могла бы в конечном счёте обернуться проповедью создания какого-то «нечеловеческого», надчеловеческого человека. Вера в возможность самоусовершенствования человека и становления более совершенного человека, способного в сотрудничестве с другими людьми быть творцом гуманной эволюции не имеет ничего общего ни с ницшеанской утопией сверхчеловека, ни с коммунистической утопией «нового человека».

Концепция сверхчеловека немецкого философа Фридриха Ницше предполагала возникновение сверхчеловеческого существа, настолько же отличающегося от современного посредственного «человека толпы», как человек отличается от обезьяны. Такой гипотетический супергерой, движимый безудержной волей к власти, которая, по Ницше, лежит в основе самой природы, становится по ту сторону добра и зла, поднимается над законами добра и человечности и может действовать по своему усмотрению и произволу, невзирая на свободное волеизъявление и потребности людей. Не случайно имморалистическая, антигуманистическая сторона учения была подхвачена нацистами и использована Гитлером для обоснования человеконенавистнической идеологии и пропаганды права германских «сверхчеловеков» господствовать над «недочеловеками» других народов и рас. Германия страшно поплатилась за приверженность этой идеологии.

Не менее, а может быть, и более поплатилась Россия за приверженность коммунистической религии, одним из краеугольных камней которой была вера в становление «нового человека», пренебрегающего нормальными человеческими потребностями и готового к самопожертвованию ради строительства «нового мира», достижения всеобщего счастья и «светлого будущего» всего человечества. Попытка осчастливить человечество и заставить людей быть счастливыми при помощи тотального насилия и утопической веры дорого стоило и этим людям, и этой стране, и этому человечеству. Бесчеловечный эксперимент над живыми людьми привёл к миллионам жертв, к расколу мира и Европы, гонке ядерных вооружений и угрозе термоядерного Апокалипсиса. Миллионы людей оказались за колючей проволокой, миллионы и сегодня отравлены предрассудками, которые ультрамобилизационная система внедрила в массовое сознание.

«Нового человека» у этой системы не получилось и не могло получиться. Получился очень старый, устаревший в своём мировоззрении человек, боящийся свободы, лишённый инициативы, равнодушный к демократическим ценностям и идеалам, нуждающийся в государственном распределении благ, а не в осуществлении возможностей и прав по их самостоятельному созданию и приобретению. Вместе с тем значительная часть российской интеллигенции и интеллигенции других стран Восточной Европы в некоторых отношениях лучше подготовлены к восприятию инноваций научной веры, чем многие их западные коллеги, поскольку проблематика антропологической веры и космического предназначения человека хорошо разработана в русской философии, а нетеологическая, претендующая на научность вера была в значительной мере усвоена национальным менталитетом. Однако подлинно научная и гуманистическая вера неотделима от стремления к свободе и демократии.