Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Представление о том, что все эти дифференцированные приспособления, несущие в себе столь явный отпечаток «разделения труда», могли сформироваться без направленности, задаваемой конкретной биологической работой организмов, только естественным отбором неопределенных изменений мутагенезного происхождения, особенно ярко проявляет в свете этих фактов свою полную несостоятельность. И. Шмальгаузен, опираясь на работы своего учителя, основателя эволюционной морфологии А.Н. Северцова, замечает, что разработанные последним «принципы филогенетических изменений органов могут послужить для иллюстрации того положения, что прогрессивная дифференциация организма определяется его соотношением со средой» (Там же, с. 154).

Это безусловно верное положение нуждается в дополнении. Всякий организм приспосабливается в своем индивидуальном развитии не только к среде, но и к биологической работе своих частей в определенной среде. Дифференцировка частей организма вырабатывается не только на основе соотношения организма со средой, но и на основе соотношения каждой части организма со своей средой, которой выступают другие части организма и весь организм в целом, включая его генетическую составляющую. Все корреляции и координации в целостном организме при всех его дифференцировках и интеграционных процессах суть результаты совместной работы мобилизационных структур. Любые нарушения биологической работы оборачиваются недоразвитием или неправильным развитием органа и организма в целом.

И. Шмальгаузен ясно понимает связь выработки специализированных приспособлений и самих процессов дифференциации функций с активностью, которая «особенно ярко характеризует все живые организмы, в частности, животных и особенно высших животных» (Там же, с. 154). Но как же быть с пассивной стороной дифференциации функций и образованием пассивных специализаций и приспособлений? Он пишет:

«Однако и в жизни растений, и в жизни животных есть и своя до известной степени пассивная сторона. Говорят даже о пассивных приспособлениях. Таковы, например, органы защиты – панцири, иглы, защитная окраска, мимикрия. Каковы те факты, которые определяют развитие таких признаков? До сих пор только одна теория дала ясный ответ на этот вопрос. Только теория естественного отбора случайных наследственных отклонений, т. е. мутаций, дает нам совершенно безупречное разрешение этой проблемы. Само собой разумеется, что механизм развития таких приспособлений не так прост, как это могло бы казаться» (Там же).

Вопрос решен, проблема снята. Но это сделано таким образом, что эволюция сводится лишь к пассивной стороне жизни. Эволюционируют не активные, активно борющиеся за существование и тем преобразующие себя организмы, а жертвы мутагенеза и естественного отбора. Этого последователь Дарвина не может принять. И он заявляет, что механизм не так прост. Механизм этот, напротив, очень сложен, включает большое множество корреляционных и реакционных связей и основан на усложнении системы дифференциальных реакций на раздражение внешней среды. При этом ведущая роль среды действует лишь через посредство борьбы за существование.

Шмальгаузен, конечно, не может согласиться с объяснениями ламаркистов, утверждавших, что панцири развиваются в результате сжатия мышц животными, подвергающимися нападению на протяжении жизни многих поколений, а окраска покровов образуется путем накопления пигментов, соответствующих фону среды. Это, конечно, тоже упрощенные объяснения, но если гребни на черепе образуются напряжением жевательных мышц, то почему таким же образом не могут образовываться рога, панцири, чешуи, кости, зубы?

И если хамелеоны обладают способностью очень быстро принимать окраску окружающих предметов, то почему другие животные не могут вырабатывать подобные реакции на протяжении онтогенеза или смены поколений. На эти вопросы у Шмальгаузена мы не найдем ответа. Зато он явно превосходит ламаркистов в постижении более тонких и глубоких механизмов выработки пассивных приспособлений.

Изменения структуры покровов, окраски, рисунка ткани он относит за счет «безупречного разрешения проблемы» представлениями об отборе накопленных мутаций. Правда, при этом он оговаривается о возможном влиянии активности организмов через корреляции с пассивными приспособлениями. Но есть и другая группа приспособлений, для которой присуще сочетание пассивных и активных особенностей, так что весьма затруднительно отличить и невозможно отделить пассивно-приспособительное значение от активной составляющей развития.

«Таковы, например, структура зубов, приспособленных к роду пищи, строение хитиновых частей насекомых (крылья, членики конечностей, ротовые части), строение перьев у птиц как легкого и прочного воздухоупорного аппарата. В этих органах мы имеем также сложные и иногда очень тонкие структурные приспособления к выполняемой ими функции» (Там же, с. 154–155).