Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции

Поразмышляем над тем, насколько условно, тем более что эта тема «дней творения» постоянно всплывает в спорах между креационистами и эволюционистами. С одной стороны, если понимать буквально, здесь сплошная бессмыслица, абсурд, по поводу которого средневековый теолог Тертуллиан высказался: «верую, потому что нелепо». День и ночь созданы в проекте, в названии, в процессе отделения света от тьмы, и, тем не менее, уже существует день, окончание которого побуждает Бога отложить дело творения на завтра. Вряд ли эту несуразицу, проистекающую из смешения понятий дня и этапа творения, не замечали создатели мифа и редакторы Библии. По-видимому, они хотели подчеркнуть могущество и упорядочивающие возможности Бога, который выстраивает последовательность творения по мере возникновения божественных замыслов, а эти замыслы группируются в определённые этапы в связи с возникшим в божественном сознании понятием дней. Таким «днём» может быть не только «тысяча лет» или целая эпоха, как утверждают креационисты под давлением рационалистической критики, но и одно мгновение, миг. Но, скорее всего, это всё-таки день, сутки, что подтверждается зафиксированным в тексте Писания наличием вечера и утра.

Дня и ночи ещё не было в реальности, но они, по мысли создателей библейского мифа, уже были в Сознании Бога. Поэтому день творения – это не мера реального времени вообще, не миг, не день, не тысяча лет, не миллиард и не эволюционная эпоха. Это – этап божественного творения, соответствующий той мере духовной деятельности Создателя, которая соответствовала уже созданному им в акте отделения света и тьмы понятию дня. Значит, по земным меркам, в последующем материальном выражении, это именно есть сутки («и был вечер, и было утро», а если они были, то прошла и ночь).

Другой абсурд возникает на второй день. Бог создаёт уже созданное им небо. Этот абсурд тоже при желании можно истолковать рационалистически. Вода как текучая и не сохраняющая собственную форму, но готовая принять любую форму ограничивающего её сосуда вещественная среда, казалась создателям Библии наиболее подходящей стихией для описания первоначального хаоса, из которого Бог своими велениями мог «лепить» любые формы. К тому же вода для всех народов Передней Азии, в том числе и для древних евреев, была живительной субстанцией, важнейшим и дефицитным ресурсом. Альтернативой воды была твердь. Почти аналогичным образом рассуждал и древнегреческий философ Фалес, создавая первое в мире некреационистское учение о первоначале мира. Фалес считал воду всепроникающей вещественной средой, сгущения которой образуют все твёрдые материальные формы.

Что касается древнееврейского Бога, то Он действовал скорее не по Фалесу, а по Гегелю. Он создал твердь не из воды, а посреди воды, поскольку он создавал мир не из материи, а лишь на основе размышления над уже созданной материей, из стремления её разнообразить, прежде всего, методом создания простых альтернатив. Альтернативами типа «свет – тьма», «день – ночь», «жидкое – твёрдое» начинается длинная цепь альтернатив, которыми проникнуты как библейская космогония и космология, так и библейская «биология», то есть учение о создании животных, и «антропология», и священная история.

За этими альтернативами сокрыта заимствованная из зороастризма идея о создании Творцом порядка из хаоса путём отделения упорядочивающего начала от неупорядоченного, позитивного от негативного, добра от зла. Смешение же их приводит к разрушению порядка, воссозданию хаоса и торжеству злых сил. Нельзя даже исключить того, что редакторы Библии обработали попавший к ним древнееврейский перевод какого-то зороастрийского текста, а затем переделали и обработали его в духе господствующей во всей Библии концепции Создателя миропорядка, стремящегося наставить на путь истины созданное по его образу и подобию, но погрязшее во грехе человечество.

Итак, Бог создал твердь посреди воды, отделил ею воду, которая была под твердью, от воды над твердью, и назвал эту твердь небом. Такова физика и метеорология Библии. Бог заменил влажное небо твёрдым куполом, отделив тем самым поднебесную влагу от наднебесной. При этом совсем необязательно представлять небесный купол прозрачным, сделанным из хрусталя, как это домысливали в Средневековье, когда научились создавать изделия из высококачественного стекла. Небесный свод по представлениям авторов библейских текстов был, скорее всего, непрозрачным, и сделан из какого-то необычайно твёрдого металла. Эти авторы придавали созданию тверди очень важное значение, поскольку отвели на это целый божественный рабочий день.

На третий день Бог использовал создание тверди для формирования суши. Для этого он приказал воде, находящейся под небом, собраться, и превратил её в сушу путём простого изменения названия. Соответственно, он отделил сушу от морей, и увидел, что это хорошо. Это «хорошо» означает, что Создатель действовал методом проб и ошибок, хотя и ошибался редко, что исключает истинность тезиса о всемогуществе и всеведении.