Эволюционная теория познания : врождённые структуры познания в контексте биологии, психологии, лингвистики, философии и теории науки

Но тем самым становится несостоятельной вся кантовская аргументация. Ни синтетические суждения априори, ни категории не имеют необходимого характера. Необходимых истин о мире нет вообще. Для гипотетического реализма все высказывания о мире имеют скорее гипотетический характер. От Сциллы метафизически предустановленной гармонии и Харибды шатких принципов предохраняет нас только эволюционная теория познания. Когда Кант спрашивает:

Если бы кто-нибудь стал сомневаться в том, что пространство и время суть определения, присущие вовсе не вещам самим самим по себе, а только их отношению к чувственности, то я бы спросил: как это считают возможным знать a priori и, следовательно, до всякого знакомства с вещами, т. е. прежде, чем они нам даны, каково будет их созерцание?

(Kant,1783, § 11)

то ответ прост: формы созерцания и категории, соответствуют миру как субъективные, внедрённые в нас задатки, и "их использование точно согласуется с законами действительности" просто потому, что они сформированы эволюционно в ходе приспособления к этому миру и его законам. Врождённые структуры делают понятным то, что мы можем делать соответствующие и одновремено независимые от опыта высказывания.

Наши формы созерцания и категории, устанавливаемые до всякого индивидуального опыта, приспособлены к внешнему миру по тем же самым причинам, по которым копыто лошади ещё до её рождения приспособлено к степной почве, а плавники рыбы приспособлены к воде ещё до того, как она вылупится из икринки. Любой разумный человек по поводу таких органов никогда не подумает, что их форма «предписывает» объекту его свойства, но каждый считает само собой разумеющимся, что вода обладает своими свойствами совершенно независомо от того, взаимодействуют ли с ней плавники рыбы или нет… Однако именно относительно структуры и функций собственного мозга предполагает трансцедентальный философ нечто принципиально иное.

(Lorenz,1941, 99; см. стр. 19)

То, что наши формы созерцания и категории в нас «внедрены» и делают возможным опыт, объясняет, почему мы не можем представить себе иного опыта, т. е. они создают психологическую необходимость. И эта психологическая необходимость объясняет, наконец, то, почему Кант считал нужным приписывать им абсолютную необходимость. Но они не являются необходимыми ни по логическим основаниям, ни в силу естественного закона, так что мы независимо от них можем разрабатывать теории, которые выходят за их пределы.

Кант был прав, что наш рассудок предписывает природе законы — только он не обратил внимания на то, как часто наш рассудок терпит крушение: закономерности, которые бы мы хотели предписывать являются априорными психологически, но нет ни малейшего основания считаь их априорно действительными, как думал Кант. Потребность предписыывать такие закономерности нашему окружающему миру является врождённой, основанной на стремлениях или инстинктах.

(Popper,1973,36)

Попытка Канта свести воедино структуры опыта и структуры познания и обосновать отсюда законы опытного мира потерпела неудачу. Но он оставил нам исследование двух важных задач: во-первых, найти субъективные структуры, которые соопределяют наш опыт и делают вообще его возможным. В осуществление этой программы сам Кант внёс существенный вклад, хотя его система категорий нуждается в ревизии, а их трасцедентальная «дедукция» непригодна. Во всяком случае, синтетических суждений априори в кантовском смысле не имеется. Использовать ли в новом исследовании термины «врождённый» и "синтетический априори" как синонимы является поэтому больше вопросом терминологии. По историческим причинам было бы целесообразнее говорить о эволюционной трактовке или интерпретации кантовского синтетического априори, как это делал, например, Кэмпбелл (1959, 160).

С другой стороны, должны разрабатываться объективные структуры, которые характерны для нашего мира. Это является задачей (экспериментальных и теоретических) наук о действительности. Фактически, кантовскую систему можно трактовать как попытку выявить предпосылки современной ему науки, в основном ньютоновской механики. Он хотел дать анализ разума, дал же анализ естествознания своего времени (Reichenbach,1933,626).

Глубокая связь этих обеих задач осуществляется посредством эволюционной трактовки наших познавательных способностей. Надежды Канта, соответственно неокантианцев, найти систему категорий для всякого возможного опыта и научного познания не оправдались; но уже поиск предпосылок существующего познания, как задача, достаточен.

Рационализм и эмпиризм