Эволюционная теория познания

Естественным образом приводят наши интересы (и поэтому также школьные занятия) к человеко-центированному знанию. Так, мы охотно принимаем, что растения служат как источник кислорода для животных и человека. Но биологически кислород является побочным продуктом растительного фотосинтеза. В действительности, многие растения развиваются существенно лучше в искусственной атмосфере с пониженным содержанием кислорода, нежели в «нормальном» окружении.

Подходя естественно-исторически, было бы весьма уместным сказать, что животные и люди, с точки зрения растений, представляют собой в высшей степени полезные жизненные формы, так как они взяли на себя решение задачи "устранения отходов", другим способом для растений неразрешимую, что рано или поздно привело бы к гибели растений от ими самими производимого кислорода.

(v.Ditfurth, 1973,55)

Аналогично тому, как курица, согласно изображению дарвиновского критика Самуэля Бутлера, представляет собой лишь трюк яйца в целях производства нового яйца, можно утверждать, что животные и люди служат растениям в качестве уборщиков отходов.

Также, как в кислородном цикле, человек во многих других случаях выступает только как элемент круговорота веществ, который включает человека, но никак его не выделяет.

Прогресс науки можно рассматривать как изменение перспективы, в результате чего человек всё дальше отодвигается от центра. Человек — ни творец мира, ни его цель. Здесь имеются, естественно, антропологические следствия, которых мы не касаемся.

Ещё важнее, чем изгнание человека из центра Вселенной, была деантропоморфизация нашей картины мира. При этом черты, которые основывались на специфичеком человеческом опыте, неуклонно элиминировались наукой.

Этой цели служили, например, измерительные инструменты. Они не только функционально заменяли наблюдатели и были надёжнее, быстрее и точнее его, они расширяли исследовательскую область по многим направлениям. Например, они чувствитеельнее и обрабатывают сигналы, которые так слабы, что наши органы чувств на них не реагируют. Они имеют большие разрешающие способности, т. е. два раздражения, которые для нас не различимы, могут регистрироваться ими как различные. Далее, они выходят за пределы доступных нам областей восприятия. Спектр видимого света расширяется до включения электромагнитного спектра; мы производим и воспринимаем ультрафиолет, мы используем приборы для определения наличия электрических и магнитных полей, мы шлифуем линзы, изготавливаем микроскопы и ускорители, чтобы сделать структуру микромира видимой или познаваемой как-либо иначе; мы конструируем подзорные трубы и радиотелескопы, чтобы принимать сигналы из космоса. Мы расширяем, следовательно, область наблюдаемых величин.

Деантропоморфизация основывается не только на использовании высокочувствительных приборов и расширении соответствующих областей. Наука выдвигает гипотезы и теории о мире, которые хотя и должны объяснять наш опыт, но которые во многих отношениях отличаются от гипотез повседневного опыта. Также и здесь мы пытаемся выходить за пределы чувственно воспринимаемого, правда, в совершенно ином направлении нежели измерительные приборы:

Во-первых, мы констатируем, что разделение мира или явлений и классификация самих наук становятся всё менее антропоморфными. Алхимия разделяла химические вещества по запаху, вкусу и цвету и по их специфическим реакциям. Сегодня для классификации элементов мы используем периодическую систему, для классификации химических связей — структурные формулы. Физика начинала с чувственного опыта глаз, ушей, чувства тепла и т. д. и образовала такие ветви как оптика, акустика, учение отеплоте. Но сегодня акустика относится к механике, учение о теплоте к термодинамике, явления оптики, электричества и магнетизма объединены в максвелловской теории электромагнетизма.

Развитие идёт в направлении разделения мира и научных дисциплин по объективным критериям, например, по возрастающей сложности их объектов: поля, элементарные частицы, ядра, атомы, молекулы, макромолекулы, микроскопические тела, организмы, популяции…