Евпатий

- Вы извратили причину моего обращения в прессу, - тонким, картавым и противным сейчас отчего-то Юре голосом начинает он громко. - Это мелко, товарищ парторг Лосев! Меня беспокоит не мое личное благополучие, а незаконно присвоенные деньги наших студентов! Это грубо и даже подло, господин парторг!

«Грубо и подло… Вишь ведь он как! - отмечает себе Юра. - А сам на похороны Лизы не пришел, дела у него были…»

Лосев, будто получил тычок в нос, явно растерян от еще неслыханного в стенах этого института тона. На провсякий случай он кривит рот в усмешке: что, дескать, еще можно б было ждать от подобных личностей!

- Вы п-пазволите? - обращается Дорошевский к нему, но, вовсе не дожидаясь никакого позволения, быстренько семенит к краю сцены и по четырем деревянным ступенькам дробкой побежкой восходит на нее.

- В мае прошлого года, - продолжает он без паузы с трибуны, - на уборке овощей студентами заработано двадцать тысяч рублей. - Дорошевский поднимает над головой, как флаг, белый, испещренный цифрами лист. - Это данные колхозной бухгалтерии. Выдали эти деньги вам, ребята? Получили вы их в виде заработной платы за ваш труд?

- Нет! Не-е-ет! Не выдали! - катится по залу веселым шумком. - Фиг-с два выдали…

Дорошевский наклоняет лысеющую с темени кучерявую головку:

- Правильно! И не могли выдать! - отчеканивает он с проникновенной и даже грустной отчасти решимостью. - Их присвоили себе преподаватели в виде премий…

Из пятидесяти двух преподавателей, - оглашает он теперь данные институтской бухгалтерии, - премированы тридцать три, из которых половина и поля-то толком не видели, а разве что из окошка собственных «жигулей». Остальные - студенты-начальники, приближенные к деканату.

В зале нарастает гул. Это несправедливо. Не справедливо! Обман. Подлог. Подлость! - выражает атмосфера.

- Едет, предположим, товарищ Лосев в колхоз за картошкой по госцене, - развивает успех Дорошевский, - бах! - объехал лужу неправильно. Надо платить ГАИ. Где взять тридцать рублей? Правильно! Из денежек своих же студентов в виде премии. Разве плохо?

- Я на вас в суд подам, Дорошевский! - вскакивает, сливаясь цветом со своим кумачом, пунцовеющий Лосев. - Это оскорбление личности!

- Дайте договорить человеку! - возмущается зал. - Дайте сказать!

Дорошевский складывает бумажку вчетверо и, засовывая во внутренний карман, благодарно кланяется, прижав теперь вещественное доказательство к своему маленькому, но честному сердцу. Он благородно призывает преподавателей возвратить «незаконно присвоенное» в институтскую кассу, а из кассы получить деньги тем, кто заработал их своими горбом и руками.

- Вы кончили? - ядовито интересуется Лосев.

- Пока - да! - с насмешливой снисходительностью мгновенно реагирует Дорошевский и скромной бисирующей побежкой покидает сцену.

В зоне, где сидит прокатившая Дорошевского кафедра аналитической химии, ропот, оживление и возмущающиеся между собою голоса. Наконец, на высшей точке этого набирающего силу клокотанья, вырвавшейся из-под крышки струей пара раздается на весь зал один вздрагивающий женский голос. Кафедра просит ответить бывшего доцента, а ныне народного заступника и популиста, сколько раз он сам, Дорошевский, бывал на полевых работах.

Дорошевский поднимается в первом своем ряду и, галантно поклонившись даме, не сморгнув глазом отвечает: «Три!», - и, оборотившись ко всему залу, присовокупляет с интимной свойскостью: «Премии не получал!»

- Не три, а два! - дрожа теперь не от волнения, а от злобы, поправляет его голос кафедры. - Вы врете, Леонтий Леонтьевич!

В ответ на оскорбленье рыцарь лишь светло и грустно улыбается. Он понимает женские слабости, и он не станет на них отвечать.

Тогда вопрос задает военная кафедра. К чему же было обращаться в центральную печать, а разве нельзя было в собственный партком. На что Дорошевский, кивком одобрив уместность вопроса, дает военной кафедре исчерпывающее разъяснение. Можно, товарищ военная кафедра! Но в парткоме люди, сами получавшие премии. Полагает ли уважаемая военная кафедра, что он, Дорошевский, мог бы рассчитывать в этом случае на объективность?

Не отыскивая, что и ответить на такой простой вопрос, военная кафедра озадаченно садится.

На сцену выбегает низенькая коренастая девушка в очках.

- Мне кажется, - громче, чем требуется, выкрикивает она в ужасном волнении, - преподаватели пришли сюда не выяснять возникшее недоразумение, а добить человека, впервые посмевшего вынести мусор из избы! Это… это нехорошо, нечестно!

- Молодец, Люська! - весело одобряет зал. - Врежь им, старуха!

Слегка ошалевшая от собственной отваги, Люська приободряется.

- Давайте задавать вопросы по существу! Ну какая разница, сколько раз ездил Леонтий Леонтьевич в колхоз? Какое это имеет отношение к повестке?

Лосев, дождавшись, когда она сойдет со сцены, предоставляет слово члену комитета комсомола четверокурснику Фрякину. - «Просим, Саша!»

Аккуратно на пробор причесанный, в черном с маленьким узелком галстуке, Фрякин неохотно тащится к трибуне.