Евпраксия

Маркграф Генрих той тихой беседы не слышал, но чувствовал, что она касается его и Евпраксии. Нервничал. К тому же ему не хотелось сидеть рядом с маркграфом Деди, который отнял у него отца. Ему стало тягостно, и он не усидел за столом, позвал Евпраксию и увел ее осматривать покои замка.

– Здесь все как в волшебной сказке, – сказал Генрих.

Замок был возведен два века назад. Последние годы, пока княгиня Ода была государыней на Руси, замок пребывал в запущении. Но, вернувшись на родину, Ода позвала лучших мастеров из Гамбурга, Кельна и Мейсена, и они три года обновляли внутренние покои замка. Мастера потрудились отменно. Внутри замок превратился во дворец, и каждая зала была неповторима. И если это была зимняя зала, то сами ее стены, отделанные мягкими породами дерева, как бы излучали тепло. В летних же покоях веяла прохлада. В залах было много бронзовых и мраморных статуй, столы украшали хрустальные вазы. Ода знала вкус красоты, ей было откуда черпать опыт, она дважды побывала в Константинополе, где видела прекрасные дворцы и все то, что их украшало.

Восторгаясь увиденным, Генрих и Евпраксия обменивались кое-какими немецкими фразами. Однако у Генриха было плохое настроение, и он испытывал раздражение от неверного произношения княжной как фраз, так и отдельных слов. Он даже испугался, что если Евпраксия не познает его язык, то их жизнь может оказаться мучительной.

Погуляв по замку, они вернулись в трапезную и увидели, что император и его приближенные все еще сидели за столом и вели оживленную беседу. Чувствовалось, что гости захмелели, и даже сам император вел себя менее сдержанно. Он усадил рядом с собой маркграфа и княжну и заговорил с ними о том, чего в трезвом уме не сказал бы.

– Любезный маркграф, еще раз поздравляю тебя с успешным выбором невесты. Как подрастет, из нее получится превосходная дама. И потому ты должен благодарить тетушку Оду за заботу о себе.

– Спасибо, ваше величество, я ей благодарен, – ответил маркграф.

– Не перебивай. Но я не уверен, что графиня Гедвига когда-нибудь приблизит к себе твою подругу и скажет ей ласковое слово.

– К чему вы это говорите, государь? – спросил, негодуя, маркграф.

– К тому, что ты еще молод и ничего в людях не понимаешь. – Генрих IV вспомнил, как был одурачен в Мейсене и посчитался с маркграфом: – Княжна дикарка, и она не будет угодна честолюбивой графине. Княжне один путь до замужества – Кведлинбургский монастырь. И если ты исполнишь мою волю и отправишь туда свою невесту, я поверю, что ты любишь императора, внимаешь его советам.

Говоря неприятное, государь смотрел на маркграфа ласково, и крупная рука его мягко накрыла хрупкую кисть юноши. А он, еще не умеющий отличать ложь от искренности и по доброте своей способный прощать цинизм, почти согласился с императором поместить Евпраксию на воспитание в монастырь. Впрочем, он вспомнил, что в Киеве и у него мелькала эта мысль. Она показалась ему здравой.

Между тем ни император, ни маркграф не нарушали традиций той поры. Германская знать со времен императора Генриха святого посылала в монастыри своих дочерей. Маркграф знал по рассказам матушки Гедвиги, что и она в юности воспитывалась в Кведлинбурге, учила там латынь, читала Горация, Виргиния. И то, что император советовал маркграфу помесить Евпраксию в Кведлинбург, тем оказывалась ей большая честь. В Кведлинбурге аббатисами всегда были только принцессы королевской крови. И в это время аббатисой там стояла сестра императора Адельгейда.

Но юный маркграф, пытаясь угодить императору и своей матери, еще не знал, как к этому отнесется его нареченная. И чтобы донести до княжны пожелание императора, ему нужен был переводчик. Он попросил у императора милости освободить его от беседы и ушел с Евпраксией искать Вартеслава. Генрих надеялся, что князь по-родственному и мягко убедит княжну отдать себя во временное заточение в монастырскую обитель. Маркграф понимал, что убедить ее будет очень трудно. И причина была одна: неукротимость нрава, неспособного к монастырскому образу жизни.

Однако Вартеслава не удалось найти, сказали, что он отлучился в город. На самом деле все было не так. Вартеслав скрывался на конюшне. И не один. Там, в укромном месте, он вел беседу с императорским стременным молодым бароном Ламбергом, племянником графа Эткера, который добивался руки княгини Оды. Ламберг поведал князю о тайном пребывании императора в Мейсене.

– За вами следили с первого дня вашего возвращения в Германию и все передавали с гонцами кайзеру. Когда вы появились в Мейсене, император был уже там. Когда вы въезжали на площадь, я видел, что он стоял у окна за шторой. И это он повелел досмотреть ваше имущество на верблюдах. А вот зачем, мне то неизвестно.

– Но кто скажет, что заставило его? – спросил Вартеслав.

– Это могут сказать только девушки для увеселения, – усмехнулся Ламберг.

– Какая подлость! – возмутился Вартеслав. Он догадался, кого имел в виду барон. Ходили слухи, что император во многих городах тайно содержал вольных девиц.