Евпраксия

– Простите, ваше величество… А вы… вы такая необыкновенная женщина. Я вывозил вас из Вероны и клялся, клялся самому себе: "Послушай, Вельф, ты не должен никому разрешить издеваться над такой раскрасавицей!"

– Я благодарна вам за помощь… за внимание к себе.

– Пустяки! Разве это не мой долг – защищать такое удивительное творение природы?! Но графиня со своим лысым – они вас проглотят. Меня выплюнут, а вас проглотят. Сначала освободили из башни, послали в Верону меня с войском, теперь выдадут Генриху.

– Графиня заверяла меня, что никогда этого не допустит. Еще сказала, будто вы должны были прогнать послов императора как можно дальше.

– Я и прогнал! Думаете, не прогнал? Го-го! Но они с папой позовут сюда самого императора, если это будет им выгодно. Это страшные люди, ваше величество.

– Мне все же хотелось бы верить в порядочность графини. Про папу и говорить не смею.

– Ваше величество, для них нету ничего человеческого! Матильда за какую-нибудь паршивую книжку или драгоценный камушек горло вам перегрызет.

Лысый папа за серебряный звоночек иль за бархатную шапочку, чтоб прикрыть лысину, отлучит человека от церкви, натравит на него всех своих епископов!

Если и была у вас когда-нибудь спокойная жизнь, так это в башне. А тут – что в гадючем логове! Этот Урбан, как все лысые, весьма охоч к женщинам, ваше величество, графини ему уже мало, потому что…

– Я уже сказала: такое не желаю слушать.

– Я не о том, ваше величество, простите, я глуп, болтаю не о том.. Но я молод, ваше величество, посмотрите на меня, я молод, как и вы. И я – честен.

Евпракспя улыбнулась: прост Вельф, и впрямь прост, но, правду сказать, простота его вельми нахальна.

– А что? – заметив ее улыбку, воскликнул Вельф. – Кто скажет, будто я нечестен? Коль даю слово, сдержу его. Коль полюблю, то уж навеки, коль…

Да я все не о том, ваше величество. Я пришел вам сказать… Предостеречь.

– Благодарна вам, ваша светлость.

– Но что такое – предостеречь? Вас ужалят так, что вы и не услышите… Вам нужно бежать от этих людей. Немедля!

– Бежать? Куда же?

– Со мной.

– С вами?

– Да, я… – Вельф грузно упал на колено, схватился за край ее одежды, – я, ваше величество… я готов быть вашим рабом.

– Я в мысли казню себя за то, что не замечала до сих пор рабов вокруг себя.

– Не хотите рабом – другом вашим готов быть. Ваше величество! Я… вы… мы. Мы могли бы стать мужем и женою. Я никогда бы…

– Мужем и женою? – Евпраксия впервые за долгое время искренне рассмеялась. – Но ведь меж нами такое неравенство! Вы называете меня "ваше величество", я – императрица. Как же это может быть?

– Ну… мы сбежим… Как сбежала графиня анжуйская с королем Франции.

– Это же графиня. Графине стать королевой Франции почетно, а императрице стать герцогиней? Зачем?

– Да ради вашего ж спасения, ваше величество! Они вас уничтожат, а я… я защитил бы.

– Я сумею защититься сама. Благодарю вас, герцог, но помочь мне уже не сможет никто. Кроме того, у меня нет намерения оставаться в этих землях. Я уеду домой, в Киев.

– В Киев? Ваше величество! А ваше добро? Ваши богатства? Вы хотите их покинуть?

– У меня ничего нет. Все в руках у Генриха.

– Мы вырвем у него все, что вам принадлежит!

– Что значит богатство в этом мире?

– Богатство? Ваше величество! Богатство – это все.

– Тогда вы самый счастливый человек. Ведь вы соединили свои богатства с богатствами графини Матильды.

– Го-го! Соединил! Матильда не подпускает меня даже к золотым тарелкам. Это – страшная женщина. Она захватила бы весь свет, и все для себя… Баварцы чутки к несправедливости. Ведь мы так несправедливо зажаты на ограниченном и тесном пространстве средь гор, а горы – это всегда бедность. Почему мы должны быть бедными, когда вокруг – богатство?

– И вы хотели завладеть моими богатствами после неудачи с графиней?

– Ваше величество! Я забочусь не о приумножении богатств! Не могу допустить, чтоб вы покинули наши земли. Ваш дом – Германия! Вы германская императрица!

– Только что вы предлагали мне забыть об этом и стать герцогиней Баварской.

– С вами я стал бы королем Германии.

– Со мной. Попытайтесь стать без меня.

– Это невозможно, ваше величество.

– Увы, ничем не могу вам помочь.

Вельф, пятясь, ушел от нее, но не обиженный, а лишь разочарованный.

Что ж, стоило поблагодарить Вельфа: он ясней ясного открыл ей, что надежд для нее в Каноссе не было. Она нужна только для кого-то, для других, о ней самой никто тут не думал, не заботился, словно в самом деле она стала мертвой, вещью, орудием неодушевленным.

Наконец папа Урбан прибыл в Каноссу. Приехал – вроде и не первосвященник, какой-то вельможный разбойник с большой дороги – perditus latro, – в сверканье железа, в грохоте оружия; ржали боевые кони, хрипло покрикивала на девок личная папская охрана – хмурые норманны. Конский топот заглушал приветственный звон колоколов каносских, они и не радовались, а стонали; папа, епископы, священники, норманны, баварцы Вельфа, воины Матильды, сама графиня – все, кто вышел навстречу, не слышали колоколов, не думали о святости, какая должна бы осенять Урбана.