Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

Трехнедельного правителя империи предали суду, из приговора которого создается ощущение, что никаких реальных вин за подсудимым не обнаружилось. Его обвиняли в том, что он не хаживал в Божию церковь; на знатнейших персон «крикивал и так предерзостно бранивался, что все присутствующие с ужасом того усматривали»; нарочно вредил здоровью царицы – «побуждал и склонял к чрезвычайно великим, особливо оной каменной болезни весьма противным движениям, к верховой езде на манеже и другим выездам и трудным забавам»; «будто для забавы Ея Величества, а в самом деле по своей свирепой склонности, под образом шуток и балагурства такия мерзкия и Богу противныя дела затеял, о котором до сего времени в свете мало слыхано»; поминались «бесстыдные мужеска и женска пола обнажения» и какие-то «скаредные пакости», которые «натуре противно и объявлять стыдно и непристойно». За все эти не особенно страшные злодейства Бирона приговорили к четвертованию, но заменили казнь вечной ссылкой в далекий Пелым (позднее перевели в Ярославль).

Арест Бирона. В. Якоби

В неволе Бирон провел больше двадцати лет, а затем, уже стариком, по воле Екатерины II вдруг был возвращен на престол герцогства Курляндского, которым благополучно проправил еще целое десятилетие. Воистину судьба играла с этим человеком в какие-то причудливые игры.

К смертной казни приговорили и Бестужева-Рюмина, но тоже помиловали и ограничились ссылкой в собственное поместье. Скоро Алексей Петрович оттуда вернется и взлетит выше, чем прежде.

А самой сильной персоной державы теперь становился герой переворота (и просто герой) Бурхард фон Миних, мотивы которого лучше всего объясняет его собственный адъютант: «Фельдмаршал Миних арестовал герцога Курляндского единственно с целью достигнуть высшей степени счастья; …он хотел захватить всю власть, дать великой княгине звание правительницы и самому пользоваться сопряженной с этим званием властью, воображая, что никто не посмеет предпринять что-либо против него».

«Он ошибся», – коротко прибавляет Манштейн.

Император-младенец

Если Бирону не хватило ловкости удержаться наверху, то у Миниха ее вообще не было.

Он чувствовал себя триумфатором. Сам составил список назначений и наград: себя поставил «первым министром»; великим канцлером – покладистого Алексея Черкасского; Антона-Ульриха, так и быть, согласился произвести в генералиссимусы. Надо было отодвинуть опасного Остермана, и Миних поступил с почти не поднимавшимся из инвалидного кресла Андреем Ивановичем довольно озорно: сделал калеку «великим адмиралом».

Никаких опасений касательно прочности своего положения у фельдмаршала не было, он не сомневался, что всем вокруг очевидны его величие и незаменимость.

Однако, как и при других временщиках, единственной опорой нового режима было покровительство монархии, которую теперь олицетворяла регентша Анна Леопольдовна. И опора эта была зыбкой.

Двадцатилетняя женщина, оказавшаяся осенью 1740 года титульной правительницей империи и при тогдашней младенческой смертности имевшая серьезные шансы стать в будущем Анной II, должна была считать себя игрушкой Фортуны – как многие деятели этого судорожного времени.