Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

Григорий Потемкин. Неизвестный художник. XVIII в.

С исчезновением Потемкина милое дитя, конечно, быстро избаловалось и стало претендовать на участие в управлении – а стареющая Екатерина только умилялась и считала пустого мальчишку выдающимся талантом.

Все мемуаристы отзываются о Зубове самым уничижительным образом. Он был неумен, вздорен, невежествен, капризен и относился к той породе людей, которые чувствуют свою значительность, лишь унижая окружающих. В желающих поунижаться недостатка не было, ведь от всемогущего фаворита зависели карьера и всяческие блага. «Всё ползало у ног Зубова, он один стоял и потому считал себя великим. Каждое утро многочисленные толпы льстецов осаждали его двери, наполняя его прихожие и приемные», – пишет Шарль Массон, в то время секретарь будущего царя Александра. Посетители, в том числе крупнейшие сановники, смиренно, иногда несколько часов, дожидались, пока Платон соизволит к ним выйти в халате. Подойти к временщику с просьбой можно было, только пока его причесывали и напудривали – да и то лишь если подзовут.

Платон Зубов. И.-Б. Лампи-Старший

Хуже всего было то, что ничтожный молодой человек лез во все государственные дела – внутренние, внешние, военные, а старая императрица ему потакала. И продолжалось это целых пять лет, вплоть до смерти Екатерины. Платон Зубов стал графом и князем, генерал-фельдцейхмейстером, сменил Потемкина на посту Новороссийского наместника, даже возглавил Черноморский флот – всё не покидая дворцовых покоев.

Под конец Зубов втянул Екатерину в совершеннейшую авантюру с походом в Персию, чтобы оттуда через всю Малую Азию идти на Константинополь. Армию, посланную на Кавказ, возглавил брат фаворита Валериан, ради такого случая произведенный в генерал-аншефы несмотря на свои 25 лет. Сразу после кончины Екатерины эту затею пришлось срочно сворачивать.

Последнюю главу любовных приключений великой государыни можно было бы по-водевильному назвать «Беда от нежного сердца», когда б эта нежность не стала бедой для всей России.

Таким образом, среди фаворитов императрицы была только одна значительная личность – Потемкин. Удивительно, однако, другое. Эта великая эпоха вообще оказывается скудна на крупных государственных деятелей. Мы видим вокруг Екатерины, во всяком случае, во второй половине ее царствования, лишь скромных помощников. Обстоятельного рассказа почти никто из них не заслуживает. Причина заключается в том, что, укрепившись на престоле, Екатерина желала править сама и нуждалась не в соратниках, а в исполнителях. При обилии ярких людей на периферии (в армии, в провинции, во флоте) непосредственно около престола таковых не наблюдалось.

Исключением являлся разве что граф Никита Иванович Панин (1718–1783), позволявший себе отстаивать собственную линию и перечить императрице, но Екатерина терпела это лишь до поры до времени, и чем дальше, тем меньше.

Почти случайно захватив власть, она совершенно растерялась, не зная, как управлять империей. Будучи женщиной умной, Екатерина, конечно же, понимала, что ее друзья-гвардейцы для этого непригодны. Она щедро их наградила, но в правительство не позвала. Деятелям прежней эпохи – Бестужеву, Воронцову, Шуваловым – она не доверяла. Единственным зрелым, знающим и притом «своим» человеком для нее был Панин, опытный дипломат, а в последние два года главный воспитатель наследника.