Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

«Шляхетство» стало играть столь важную роль в государственной жизни, что это вступало в противоречие с абсолютным бесправием, на которое обрекала дворян суровая требовательность Петра. При нем они оказались в еще более несвободном положении, чем крепостные крестьяне. Обязанные бессрочно состоять на тяжелой службе, постоянно оторванные от семей, лишенные возможности управлять своими поместьями и оттого разорявшиеся, русские дворяне были очень недовольны своей жизнью. Возникло даже поразительное явление, которое в наши дни назвали бы «дауншифтингом»: юноши дворянского звания, стремясь уклониться от службы (а начинать ее следовало с рядового солдата или матроса), стали переписываться в низшие сословия.

Однако после смерти грозного Петра «шляхетство» обрело голос и получило возможность напрямую давить на власть: кому будет принадлежать трон и надолго ли, теперь зависело от гвардейских полков, а основной их контингент был дворянским.

Монархия учитывала это обстоятельство и постепенно, шаг за шагом, отменяла петровские строгости.

Екатерина I отблагодарила доставивших ей корону дворян тем, что отпустила две трети офицеров в отпуск – привести в порядок их поместья.

Настоящие же послабления начались при Анне Иоанновне, которая не только стращала высший класс суровостью, но и повышала его лояльность потоком милостей. Императрица хорошо знала, что кнут эффективен лишь в сочетании с пряником.

В 1730–1731 годах был отменен плохо продуманный петровский закон о единонаследии, превращавший всех младших детей помещика в нищих. «Отцам не только естественно, но и закон божий повелевает детей своих всех равно награждать», – говорилось в манифесте, который дозволял раздел имущества «дать на волю» владельцам. Тогда же поместья (то есть государственные земли, выданные служащим дворянам во временное кормление) были переданы в вечное владение тем, кто ими пользовался. Два этих закона превратили дворян в настоящих собственников земли, стали гарантией их экономической независимости.

Затем, в том же 1731 году, возникла лазейка для избавления от самой тягостной повинности: тянуть солдатскую лямку. В столице открылся «Сухопутный шляхетский корпус», окончив который, юноша сразу получал офицерский чин – или гражданский, «понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна».

Настоящую революцию в состоянии дворянства произвел манифест 1736 года, ограничивший срок непременной службы. «…Всем шляхтичам от 7 до 20 лет возраста их быть в науках, а от 20 лет употреблять в военную службу, и всякий должен служить в воинской службе от 20 лет возраста своего 25 лет, а по прошествии 25 лет всех, хотя кто еще и в службу был годен, от воинской и статской службы отставлять с повышением одного ранга и отпускать в домы, а кто из них добровольно больше служить пожелает, таким давать на их волю», – объявлялось в указе. Еще важнее было то, что одного из помещичьих сыновей разрешалось оставлять дома для ведения хозяйства. Так в стране появилась новая, прежде небывалая прослойка неслужащих дворян-хозяев, пополнявшаяся за счет еще не старых, сорокапятилетних отставников.

Наконец, серьезным послаблением стала широко распространившаяся практика записывать в полки малолетних детей, которые считались солдатами от рождения и ко времени своего совершеннолетия могли выйти в сержанты и даже офицеры. Это была явная профанация петровского требования обязательной солдатской службы.

Повышение статуса дворянства достигалось не только умножением его прав, но и ущемлением прав других сословий. Так владение деревнями и крестьянами, ранее не обусловленное дворянским званием, теперь было закреплено только за «шляхетством» и, стало быть, превратилось в сословную привилегию.

Но дворяне, при всей государственной весомости этого класса, составляли лишь сотую часть населения страны, которая в основной своей массе была крестьянской. И политика монархии в отношении коренного российского сословия выглядела противоречиво. Экономические интересы империи требовали, чтобы главный донор державы окончательно не разорился и сохранял платежеспособность, для чего следовало сокращать податное бремя и облегчать жизнь деревни. Как мы видели, послепетровские правительства пытались это сделать, прощая недоимки и понижая подушный сбор. Однако укрепление дворянства могло происходить лишь за счет дальнейшего закрепощения крестьян, которые составляли единственную основу помещичьего благополучия.

Здание Сухопутного шляхетского корпуса (бывший дворец Меншикова)

Этот неизбежный процесс развивался постепенно, отнимая у крестьян последние крохи свободы.

При Петре можно было уйти из деревни, добровольно поступив на военную службу. Теперь это окошко закрылось.

Предприимчивые крестьяне могли, накопив денег, купить недвижимость, взять подряд или даже открыть фабрику – при Анне это запретили.

Знаменательной вехой, показавшей, что государство больше не рассматривает крепостных как граждан, стал манифест Екатерины I о восшествии на престол: это сословие теперь не должно было присягать монарху.