Евреи древнего Немирова

К печатанию этих строк я приступил вскоре после телефонного звонка. Женщина, которая решила приобщить к ней свою личную историю, представилась соученицей моей сестры. Ее бодрый вначале голос становился все более глухим и взволнованным с каждой новой фразой. Моя собеседница настолько расчувствовалась, что вообще прервала разговор.

Спустя несколько минут она позвонила снова, принесла свои извинения и сказала, что ей будет легче все изложить на бумаге, а затем прислать мне все написанное почтой. Письмо я так и не получил, хотя после того разговора прошло уже много времени.

Разговор о второй узнице гетто тоже возник случайно. Он удивил меня и тем, что касался хорошо знакомой мне женщины из круга моей родни по линии мамы. С этой женщиной мне нередко приходилось общаться в юности. Сколько подробностей из ее истории я мог бы услышать от нее самой.

Мог бы? А вполне возможно, что нет. Гадать сейчас вообще бесполезно, потому что со мной разговаривала ее дочь. Оказалось, что и ей мама поведала не так много о тех временах. А то, что знала, тоже не могла пересказать. Свои волнующие она хоть сумела изложить на бумаге.

Спустя несколько недель я их получил, и, почти не редактируя, приобщил к рукописи этой книги. И вдруг новый запрет. Трижды я пытался переубедить уже немолодую женщину, но она уходила от дискуссий под разными предлогами. Оба схожих случая заставали задуматься и вспомнить, что в Немирове часть хорошо знакомых мне бывших узников тоже тщательно скрывали свое пребывание в гетто в первые послевоенные годы.

Это можно было объяснить разными догадками. Девушки могли бояться злых ртов, которые приклеивали им ярлыки шлюх и немецких подстилок, почему и выжили. В разных видах продажности обвиняли и представителей мужского пола.

Больше больше всего боялись мести пособников оккупационного фашистского режима из местного населения. В главе 4-й первой книги было не случайно упомянуто убийство Юдко Урмана за свидетельские показания против полицейских, которые участвовали в массовых расправах с евреями.

Но, чем же в моем случае могли объясняться причины умалчивания того, что было? Тем более, что с той поры уже прошли десятилетия, а к умалчиванию прибегали уже не узники, выжившие в гетто, а и их наследники. Ученые видят в этом синдром проявления последствий катастрофы и в последующих поколениях.

К этому остается прибавить последствия геноцида сталинских времен. От них пострадал далеко не один миллион советских граждан. Евреи оставались под особым прицелом («Дело еврейского антифашистского комитета», «Дело кремлевских врачей-вредителей», формирование эшелонов для высылки евреев в Сибирь).

Глядя на все это, мне захотелось перефразировать Владимира Яковлева: «Все мы, кто вырос в той Системе – внуки жертв и палачей. Все абсолютно, все, без исключения. В вашей семье не было жертв? Значит, были палачи. Не было палачей? Значит, были жертвы. Не было ни жертв, ни палачей? Значит, есть тайны. Даже не сомневайтесь».

Откровения двоюродной сестры

И все же моя двоюродная сестра Татьяна решилась сдержанно представить свою родню, включая военное прошлое мамы и папы. Это было 4 апреля 2020 г в группе ФБ «Винничину не забываем».

«Мне тоже хочется поделиться воспоминаниями о моем любимом Немирове – городе, где я родилась, но приезжала каждый год только летом, потому что основным местом проживания была Москва. Но для того, чтобы внести больше ясности, мне надо вернуться в прошлое…

Моя мама, Клара Берман родилась в Немирове 3 мая 1921 года. В 1938 году она окончила Немировскую гимназию с золотой медалью и поступила в Киевский университет. В конце июня 1941 года мама сдала экзаменационную сессию, перешла на 4-й курс и, как всегда, поехала на каникулы к родителям в Немиров. У них был большой, красивый дом с чудесным садом по улице Ленина, 1.

22 июля в Немиров вошли немцы и разместили в этом доме свой штаб. Маму, бабушку и дедушку оккупанты отправили в гетто. Моя бабушка там погибла. Маме и дедушке посчастливилось остаться в живых. Недавно отмечали 75-летие освобождения Освенцима. Бывшая узница концлагеря в конце своей речи сказала: "Все эти годы мне не дает покоя вопрос – как могли допустить такое?! Но ответ я так и не услышала".

После освобождения Украины в 1944 году мама вернулась в Киев и продолжила учебу. В 1946 году она окончила университет, работала, затем познакомилась с папой. Мой папа был офицером. Он прошел всю войну. Еще 2 года он служил в Вене и демобилизовался в 1947 году. Оттуда папа вернулся в Москву. В том же году родители поженились. Через год мама приехала рожать меня в Немиров.