Евреи и Евразия

Тем не менее явление исповедания одних и тех же воззрений, да еще в такой фанатически-исступленной форме, на сущность общественно-экономических и политических отношений со стороны людей, причисляющих себя к экономически весьма различным группам и классам общества, а также факт сравнительно весьма мирного и взаимно-снисходительного общественного сожительства главных идейных течений среди еврейской периферии, хотя принципиально очень сильно расходящихся; далее, неспособности всех их одинаково воспринимать катастрофическую трагичность переживаемой эпохи, глубину и широту ее сдвигов — все это только для поверхностного взгляда должно представляться чем-то положительным и достойным подражания со стороны других народов (подобные голоса приходится иногда слышать). На самом же деле оно свидетельствует о полном нравственном и умственном оскудении и опустошении еврейской души, об утрате ею способности к зрячему и решительному различению, о позорном рабстве ее у лживой и человеконенавистнической утопии, о полном отходе на самый задний план ее сознания важнейших религиозных и культурно-исторических проблем нашего страшного настоящего. Проявляющееся вовне национальное единство и спайка есть, может быть, вещь весьма почтенная и заслуживающая всяческой похвалы, но обнаруживающаяся в столь наивных и элементарных формах сила «голоса крови» слишком громко свидетельствует о том, что, несмотря на свой неистово-шумливый коммунистический, демократический или сионистский — смотря по обстоятельствам — фанатизм, бескрылая, дряблая душа периферийного еврея вследствие основного порока ее религиозной природы не способна ни на сильную любовь, ни на сильную, мужественную и зрячую ненависть. Ей не по плечу настоящее, героическое увлечение важною и значительной идеей, требующей от своих приверженцев не только великих усилий и преодолений, но и тяжелейшей, может быть, жертвы, мыслимой в жизни человека: отхода и отчуждения от близких, домашних и единокровных его во имя властно зовущего в сторону от них идеала, во исполнение одного из самых трагических заветов Библии (Матф. X, 35, 36).

На взгляд наблюдателя, эта духовная инертность, несмотря на внешнюю экспансивность и суетливость, столь часто нас неприятно поражающую в еврее вообще, а в периферийном — в особенности, только накладывает новые сочные мазки на старый, давно всем известный и приевшийся портрет последнего; она придает правдоподобие и обоснованность попытке кратко охарактеризовать его во всей полноте его серого, безблагодатного явления, как существо поистине вечнокомическое. Это вечнокомическое в существе еврейско-периферийного типа часто ошибочно принимается за некоторое подобие элемента трагического — как вследствие необычности сочетания комичности с вечностью, так и вследствие неправильного и неразборчивого перенесения на его трафаретную, лишенную положительного содержания и определенной биографии личность идей и реминисценций, навеваемых созерцанием действительно и имманентно трагической судьбы религиозного и исторического еврейства.