Евреи, которых не было. Книга 1

Меня всегда радует, когда еврей обретает пресловутое «благородство интонации». Наверное, это даже несколько преувеличенная радость, — очень уж достали меня истерические бабьи вопли про «Все мы совки!» и так далее, издаваемые родственниками прохудившихся унитазов. В словах же господина Этингера есть и глубина, и благородство интонации. Эти слова просто приятно читать независимо от того, соглашаешься с ними или нет.

Но это прекрасный пример того, как упорно идет «игра в одни ворота». И вот вам тут же другой пример: огромная статья Лазаря Флейшмана, посвященная анализу сборника — Ф. Достоевский. «Еврейский вопрос». М.: «Витязь», 1998. (Книга эта, если помнит читатель, фигурирует в «Библиотечке русского антисемита».)

В основном полемизирует господин Флейшман с позицией некого А. Мельского, автора статьи «У истоков великой ненависти» с характерным подзаголовком — «Является ли антисемитизм признаком некультурности».

Мельский, разумеется, доказывает, что антисемитизм является как раз признаком высокой культуры, обширного ума, прекрасного образования и прочих интеллектуальных добродетелей. Используя цитаты из Ветхого Завета, он доказывает, что «иудаизм есть религия ненависти и мести». Некоторые из цитат и правда звучат устрашающе. Возьмем хотя бы приводимый и Флейшманом псалом: «Дочь Вавилона! Опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!» [44, с. 28].

Но далее Лазарь Флейшман приводит слова С. Лурье (того самого, чье мнение об антисемитизме я вынес в эпиграф ко всей книге) о том, что стремление к мести «совершенно нормальная и здоровая реакция у народа со здоровым национальным чувством», и что призывы к мести стали раздаваться в еврейской литературе после погромов в Александрии, в Эдесе, после преследований, организованных могущественными владыками.

«Разве национальный эгоизм присущ лишь евреям, а не всем народам мира? Может, православный народ России — исключение?» [44, с. 29]. Опять же — отмечу благородство интонации, не очень-то характерное для еврейской мысли вообще, и для хасидского журнала «Лехаим» — особенно. Сказано даже: «Я знаю, что народ русский — добрый и хороший, не хуже любого другого» [44, с. 32].

Спасибо, Лазарь, вы превосходно похлопали меня по плечу… Или погладили по голове? Или по мохнатой спине? Вам виднее. Трудно не ответить таким же комплиментом тому, кто тебя «погладил», пусть и в форме совершенно оскорбительной. Так что будем считать, что еврейский народ тоже не хуже других.

Но все же…

Все же я не в силах забыть: в своей статье вы отстаиваете вовсе не равенство евреев и других народов. Если бы равенство — я тут же сделался бы вашим единомышленником. Беда в том, что вы отстаиваете вовсе не равенство, не право на это равенство в глазах других народов. Вы отстаиваете идею превосходства евреев над другими, идею исключительности евреев.

«Евреи, помня и сознавая свою миссию избранности»… [44, с. 29] — так пишете вы, и вам даже не приходит в голову, что само по себе «осознание» «миссии избранности» — варварство и дикость даже не в переносном, а в самом прямом смысле слова. Потому что сама идея национальной избранности и племенного превосходства — идея, родившаяся в эпоху дикости, процветавшая в эпоху варварства, а цивилизованными народами отброшенная на свалку истории.

Господин Флейшман убежден, что если кто-то не любит евреев, если кому-то не нравятся евреи, это может быть только по одной-единственной причине: потому что этот человек, скорее всего, невежествен и глуп. «Изучение антисемитской литературы позволяет подтвердить общий закон антисемитизма: „Не было, нет и быть не может антисемитского произведения, автор которого не лукавил, не хитрил и даже не лгал либо не был бы невеждой в истории народов и религий“» [44, с. 30].

Или другой вариант: это бесчестный человек, который не смог выдержать с евреями конкуренцию в интеллектуальной или профессиональной жизни, выведенный кем-то из евреев на чистую воду из-за своих грязных делишек.

Вольтер писал, что евреи — «не что иное, как невежественный и варварский народ, который издревле соединяет грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодолимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются». А раз так, тут же ищется причина, и самая непочтенная причина, в личной жизни Вольтера. По мнению господина Л. Флейшмана, причина эта простая и чисто личная: Вольтер проиграл придворную интригу одному из берлинских банкиров-евреев.

Вот современник Вольтера, граф Альфред де Виньи, — тот пишет вполне объективно: «Это восточное племя, прямые потомки патриархов, преисполненные всеми древними знаниями и гармониями, которые ведут их на вершину успеха в делах, литературе и особенно в искусствах… Всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».