Евреи, которых не было. Книга 1

А кроме того, ведь боги каждого народа создавали вовсе не всех людей, а только людей «своего» племени. Зевс не имел никакого отношения ни к Египту, ни к Ра и Аммону. Он был богом только для эллинов, и только эллины были его дети.

Когда разноплеменные жители Римской империи стали принимать культы восточных богов и богинь — Изиды, Мардука, Иштар, Озириса, — поклонники каждого бога обретали эту общую идею. Поклонников Изиды и Озириса в Римской империи считали на миллионы — больше, чем в Египте. У Ашторет поклонников стало больше в Италии и в Галлии, чем в Вавилонии.

Персидский бог Митра почитался в облике солнечного диска и в облике быка. Священного быка убивали над ямой, перекрытой жердями. Кровь лилась сквозь жерди на сидящих в яме новичков, и те причащались свежей, дымящейся кровью своего бога. А потом ели плоть божества, показывая Солнцу себя и куски жертвенной пищи. Митра стал богом воинов, путешественников, самостоятельных владельцев земли или мелкой собственности в городе, — богом всех, кто обречен на суровую мужскую жизнь вне племенной и родовой поддержки. Митраистов тоже были миллионы.

Среди этих «новых религий» иудаизм, на первый взгляд, занимал очень скромное место: очень уж тесно он оказался привязан к образу жизни и народным верованиям персов. Но и он если завербовал немного новообращенных, то оказал очень серьезное воздействие на поиски новой веры для всех.

На фоне этих религий иудаизм выигрывал — он давал такого же объединяющего всех бога, и притом бога более экзотичного и объединявшего надежнее. Какой еще бог уверенно заявлял, что он не просто лучший бог, а единственный?! Не единственный в своем роде, а вообще Единственный, и что он будет карать за поклонение другим богам?! А никакой. Даже Митра не заявлял ничего похожего. А вот Яхве заявлял, что он единственный, а все остальные боги — ненастоящие. В результате его поклонники отрывались от пестрого и буйного языческого мира, оказывались отделены одной рукой от остальных и объединены другой.

Яхве заявлял, что он сотворил весь мир. Поклоняться ему можно было в любой точке Земли — и в Дура-Европос, и в Тунисе. Причем поклоняться ему было делом недорогим и несложным, а что требовало книжного учения, умственных усилий — так людей, склонных к таким занятиям, во все времена было немало.

Кроме того, иудаизм предлагал новую, общечеловеческую мораль. Не убивай… Не кради… Не спи с чужой женой… Не ври… Это все так легко чуть-чуть дополнить: не убивай никого и никогда. Не кради у людей любого племени. Не ври ни на каком языке.

Иудаизм учил, что люди должны почитать Бога и блюсти закон; что Богу не нужны жертвы и самоистязания, а нужно, чтобы люди жили по другим житейским правилам и подчинялись другим нравственным законам, чем язычники.

И еще… Иудаизм учил, что после смерти тела продолжается жизнь души, и что судьба этой души прямо зависит от поведения человека при жизни. Та жизнь, вечная, к которой жизнь тела — лишь преддверие, зависит от того, какие законы ты соблюдал тут, пока жил. И насколько последовательно соблюдал.

Итак, вот реальная цена разговоров о единстве всех иудеев во времена эллинистические и римские: религиозный раскол на иудаистов племенных и иудаистов интернациональных, еще усугубленный ассимиляцией.

Но и это еще далеко не все!

ДУРОСТЬ И ЖЕСТОКОСТЬ СЕЛЕВКИДОВ

С самого начала эллинизма, с 312 года, Селевкиды и Птолемеи оспаривали друг у друга Иудею. Порой вели они себя точно так же, как Вавилония и Египет в точно такой же ситуации: например, агенты Селевкидов подстрекали иудеев прекратить платить дань Птолемеям, обещая прийти на помощь восставшим. Все эти попытки не имели особого успеха, пока иудеи были верны Птолемеям. Но после правления Филопатора, травившего их дикими слонами, лояльности у них поубавилось. И когда Антиох III Великий двинул свои войска, иудеи поставляли его армии продовольствие, прогнали из Иерусалима египетский гарнизон и даже вступали во вспомогательные войска. В 201 году Селевкиды утвердились в Иудее.

При Антиохе III жилось иудеям совсем неплохо — примерно так же, как под Птолемеями. Но стоило вступить на престол его младшему сыну, Антиоху IV Эпифану, и все тут же переменилось кардинально. Впрочем, не менее важно и другое — что «жители Иерусалима разделились на партии» [7, с. 224].

Одну партию составили злополучные «эллинизированные». Возглавляли эту партию не кто-нибудь, а первосвященники Иерусалимского храма с именами Язон и Менелай. Нет-нет, я не шучу: иудейских первосвященников действительно звали этими эллинскими именами!

Мне трудно принять всерьез рассуждения Дубнова о том, что «эллинизированные» только и делали, что «предавались роскоши и праздности и все более утрачивали скромные еврейские нравы» [25, с. 224], что они «увлекались веселым образом жизни и вольными нравами греков… и ради этого часто отказывались от своих народных обычаев» [25, с. 229].

В иврите, правда, сохранилась своеобразная памятка об этих временах: греческое слово «эпикуреец» («апикорос» в еврейском произношении на иврите) стало страшным ругательством.