Еврей в хорошем смысле этого слова. Биографическая повесть в трёх частях и двух приложениях о юности, дружбе, любви и многом другом

Ну а вишенкой на торт Аркашиных штучек-шуточек можно считать организацию им драки между Славиком и… мной. Как это всё случилось, что он нам говорил, как мы на все это повелись, уже ни я, ни Славик и не помним. Помню только, что Аркаше это опять-таки доставило удовольствие, особенно когда он нас типа разнимал. Такая вот гнилая оказалась вишенка. Тем не менее даже такой ужасный, иначе не скажешь, случай не помешал нам тогда оставаться друзьями, но в списке поступков, за которые мне до сих пор стыдно, этот стоит, пожалуй, на одном из первых мест.

Глава седьмая: о том, о чём писать стыдно, неудобно, неловко, но придётся

Вот если честно, то практически все наши основные помыслы в то время можно было сформулировать словами Бабеля о Менделе Крике – мы так же, как и он думали: «…об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде, об своих конях – и больше ничего». Ну, вместо мыслей о конях у нас были мысли о тёлочках, и им будет отведена целая отдельная глава. Сильно кровожадными, чтобы бить чужие лица, мы, слава Богу, никогда не были, хотя разборки между школами, дворами и улицами были тогда весьма популярны (ну, это понятно – Интернета ж не было и в помине, даже Play Station отсутствовали, как ещё свободное время-то занять). А вот об желании выпить водки, а точнее, вина, поскольку водку нам тогда всё-таки ещё не продавали, я расскажу поподробнее, поскольку желание это проходит через все временные пласты данной истории.

Первое организованное групповое употребление замечательного напитка под названием «Вино „Волжское“» состоялось… в седьмом классе на 8 марта. Кроме меня со Славиком в нем участвовал еще один наш одноклассник – взросло выглядевший Дима, о котором я уже упоминал и который, собственно, и приобрел это самое «Волжское». Подробности, откровенно говоря, помню смутно. Мне каким-то образом удалось проскользнуть мимо родителей к себе в комнату и изобразить дикую сонливость. Примерно так же, как потом выяснилось, поступил и Славик.

Однако, несмотря на частичную амнезию, ничего не помешало нам на следующий день в подробностях описать это действо, а также тот кайф, который мы от всего этого якобы получили. Восхищение и зависть в глазах одноклассников в основном и предопределили наши дальнейшие рецидивы выпивания.

Надо сказать, что в СССР тогда вообще было тяжело с любыми развлечениями, а главным и едва ли не единственным было как раз совместное распитие алкогольных напитков в больших количествах и поедание еды, у кого какая была. Поводы давали как официальные праздники, так и сама жизнь: дни рождения, новоселья, свадьбы, посадка, а также уборка картофеля и… просто собраться выпить-закусить в выходные. Всё это происходило, естественно, на наших глазах и воспринималось именно как проявление взрослой жизни, а кто ж в том возрасте не хотел выглядеть старше и опытнее?

Однажды мы с Аркашей приобрели несколько бутылок шампанского в преддверии уже не помню какого мероприятия. Прятать наш запас решили у меня.

– А хорошо бы его попробовать, – сказал Аркаша.

– Отчего же не попробовать? – ответил я.

Для дегустации я принес фамильные хрустальные фужеры, в которые мы и разлили шипучку. Поскольку большого опыта розлива у нас тогда не было, часть напитка оказалась на полу. Потом подотрём, решили мы и вкусили нектар. В это время раздался звук открываемой двери. Как выяснилось, на обед пришёл мой папа, чего он делал не то чтобы редко, а крайне редко. На раздумье оставались секунды. Аркаша моментально выкинул бутылку с остатками вина в форточку. (Краем глаза я заметил, что внизу в это время шла какая-то женщина, но в неё, слава Богу, снаряд не попал. Только многие годы спустя я узнал, что это была соседка, хорошая знакомая родителей, и я ей сильно благодарен, что она тогда же не рассказала им об этой угрозе её жизни.) Туда же он хотел метнуть и фужеры, но я успел перехватить его руку и сунуть их в какой-то шкаф. Сложнее обстояли дела с лужей шампанского на полу, но и тут выручила смекалка – лужа был вытерта котом, который был просто в ауте от этого, если не сказать ещё хужей. На вопрос отца: «Что это с ним такое?» я ответил, что, наверно, на незнакомого человека, то бишь Аркашу, так реагирует. Короче, «никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу».

Глава восьмая: о том, как Сёма стал совершеннолетним