Евреи в русской армии: 1827—1914

К чести Военного министерства следует отметить, что инициатором создания «черты» в армии были чаще всего МВД и высшее военное начальство^{939}. Наоборот, местное начальство — на уровне дивизионного или бригадного — порой оставляло евреев на должностях, запрещенных для евреев циркулярами Военного министерства. Решение о применении ограничительных законов принималось только в том случае, если в Военное министерство поступал донос, после которого скрывать присутствие евреев в частях войск было невозможно^{940}. Тем не менее Военное министерство и прежде всего сам военный министр охотно соглашались с инициативой МВД. Так случилось с писарскими должностями. В апреле 1887 г. товарищ министра внутренних дел Плеве написал Ванновскому донос на еврейских штабных писарей. По его словам, они содействуют единоверцам обходить закон и всячески злоупотребляют служебным положением. Ванновский не предпринял никаких расследований, но переправил отношение Плеве в Главный штаб с примечанием на полях: «У нас надо сделать распоряжение, чтобы в местных бригадах и управлениях воинских начальников не было писарей-евреев; а в привислинском крае и западных губерниях — и католиков»^{941}. В дальнейшем Ванновский сам проявил инициативу и распорядился распространить воспрещение на писарей из евреев и поляков вообще на все управления, учебные заведения, штабы и канцелярии войск в Киевском, Виленском и Варшавском военных округах^{942}. Когда генерал-лейтенант Миркович обратил внимание на необходимость постепенного введения ограничительной меры, чтобы успеть подготовить новых писарей, Ванновский не согласился и потребовал немедленно «исправить недосмотр». Тем не менее по настоятельной просьбе начальника Виленского военного округа Ванновский соблаговолил оставить одного-единственного еврея-писаря, проходившего сверхсрочную службу и отслужившего девять лет^{943}.

Среди чиновников Военного министерства и старших офицеров было достаточно много прагматиков, понимающих, какой ущерб армии приносит произвол циркуляров и неуважение к законности. Анализируя многочисленные распоряжения министерства о евреях-врачах, помощник начальника Главного штаба генерал-лейтенант Афанасьев отмечал, что ограничительная практика противоречит закону: следует либо не брать в армию евреев-фармацевтов, либо изменить закон^{944}. В ответ на циркуляр, запрещающий брать евреев мастеровыми, начальник Одесского военного округа писал в Военное министерство, что солдаты из крестьян не знают никакого мастерства и не могут быть направлены на эти должности, в то время как поляки и евреи, жители западных губерний, — «мастеровые, портные и сапожники в громадном большинстве». Поэтому военные части «будут поставлены в безвыходное положение», если лишатся мастеровых — поляков и евреев^{945}. Накануне ухода Ванновского Главное инженерное управление добилось некоторых послаблений. В обход циркуляра 1894 г., запрещавшего евреям и католикам служить телеграфистами, в июне 1898 г. Военное министерство все-таки разрешило допускать евреев и католиков к службе телеграфистами, а также кондукторами инженерных управлений^{946}.

Да и сам Ванновский иногда проявлял прагматическую сметку. В некоторых случаях, когда к нему обращались корпусные или дивизионные командующие, он позволял оставлять в войсках евреев на закрытых для них должностях — с тем, разумеется, чтобы новых евреев на эти должности не назначать^{947}. Одновременно он настойчиво требовал от местных начальников полного единообразия при применении ограничительных законов и ворчал по поводу местного самоуправства. При малейшем поводе к введению антиеврейского ограничения Ванновский не упускал случая издать циркуляр, превращая единичные случаи предосудительного поведения еврейских солдат в коллективное преступление нижних чинов-евреев^{948}. Одним из последних распоряжений Ванновского стал секретный циркуляр от 16 октября 1899 г. № 1366 об усилении надзора за солдатами-евреями. Поводом к нему послужила рекламная открытка (на немецком и идише) пароходной компании Вейнберга, занимавшейся перевозкой еврейских эмигрантов в Америку. Открытка была получена Шломо Гуревичем, рядовым Нежинского полка^{949}. Военному министерству было известно всего о двух подобных случаях. Но этого оказалось достаточным, чтобы все письма, получаемые еврейскими солдатами от их заокеанских родственников, были признаны Ванновским «подстрекательскими»^{950}. Обручев разослал записку по Главному штабу: «Ввиду случаев получения нижними чинами из евреев писем из-за границы с подстрекательством побега в Америку военный министр признал необходимым учредить самый строгий надзор как за письмами, получаемыми нижними чинами иудейской веры, так и за личным их сношением с евреями вообще»^{951}.