Евреи в русской армии: 1827—1914.

Приведенные в таблице 3.4 данные позволяют сравнить принципы распределения крещеных и некрещеных кантонистов. В действующую армию и в резервные полки за первое десятилетие кантонистских батальонов попало меньше кантонистов-выкрестов, чем некрещеных (1245 против 1548). На «легкую» службу — в музыканты и полковые штабы — некрещеных поступило вдвое больше, чем крещеных (7 против 15). В то же время очевидно, что крещеных евреев скорее, чем некрещеных, брали в ремесло и готовили к трудовой деятельности. Однако, как мы увидим в дальнейшем, это обстоятельство не имело существенных последствий для профессионального роста евреев. Фельдшеров, мастеровых и оружейников из крещеных было ненамного, но все же больше, чем иудеев. Одной из характерных привилегий крещеных кантонистов была возможность работать на оружейных заводах. Евреев на эти работы не брали. Среди фельдшеров, мастеровых и оружейников выкресты составляли соответственно 69 %, 59 % и 57 % от общего числа кантонистов из евреев, принятых на службу. Отчеты по Департаменту изобилуют рапортами об отправке очередной группы кантонистов, принявших православие, на Сестрорецкий и Ижевский оружейные заводы^{338}. Вместе с тем и эта привилегия была весьма сомнительной, поскольку труд на заводах отличался особо тяжелыми условиями, даже по сравнению со службой в кантонистских батальонах.

Очевидный перевес кантонистов-евреев в Черноморском флоте (0 против 180) можно объяснить разве что более терпимым отношением Морского департамента к иудеям и иудейской традиции. Войска внутренней стражи, созданные для выполнения полицейских функций по охране внутреннего порядка, набирались из негодных к военной службе офицеров, физически неразвитых и малоспособных к службе солдат, а также оштрафованных^{339}. В то же время более чем десятикратный перевес некрещеных кантонистов-евреев, распределенных среди военных поселян, над крещеными свидетельствует, вероятно, о том, что отдавали «нехристей» на «перевоспитание», надеясь, что грубая крестьянская среда, отягченная полувоенным бытом и изоляцией евреев-кантонистов от собратьев по службе, сыграет свою роль^{340}. Изучив все донесения о кантонистах «из евреев», Николай I написал на полях рапорта: «Тех, кто принял православную веру, не считать евреями»^{341}. То есть в конце 1830-х крещение евреев представлялось Николаю началом и концом решения еврейского вопроса. Казалось бы, не считаться евреем — это ли не важнейшее преимущество! Однако, как мы увидим, на практике даже столь однозначная резолюция Николая не выполнялась ни командирами батальонов, ни самим императором.

Курс на поголовное крещение прибывших кантонистов из евреев был взят позже — на рубеже 1842–1843 гг. На этот раз инициатива исходила непосредственно от царя. 18 февраля 1842 г. он повелел разослать «секретно, циркулярно» распоряжение, сводящее проблему крещения евреев к формальной процедуре, не требующей никаких особых усилий со стороны командиров кантонистских батальонов. Министр внутренних дел генерал-лейтенант Лев Алексеевич Перовский (1792–1856) распорядился разослать циркуляр по всем военным округам, а кроме того, провести его и разослать через Департамент полиции: «сведения о личности и свойствах ищущих крещения евреев собирать и испытание производить как можно безгласнее, освободив их от представления свидетельств Дум, Ратуш и вообще тех мест, где жили Евреи, а вместо того довольствоваться свидетельствами частных, более известных лиц из общества Христиан, удостоверением местного Полицмейстера или Городничего и где можно Благочинного над Православным Духовенством»^{342}. На практике это означало, что к миссионерской кампании подключались все воинские начальники. Они получали полную свободу действий, не ограниченную ни контролем со стороны вышестоящего начальства, ни ответственностью с их стороны. В это же время происходит крутой поворот в отношении евреев империи в целом, связанный с решительными попытками Николая преобразовать русское еврейство. Решение о крещении кантонистов было частью этого преобразовательного процесса.