Евреи в тайге

Надо впрочем отметить, что еще в 1918 г., во время японской оккупации на Дальнем Востоке, в обозах японских полков следовали агрономы-рисосеятели. Они и положили начало рисосеянию на Дальнем Востоке, начав приспосабливать к нему корейское население. Японцы и на нашем Дальнем Востоке рассматривали корейцев как своих подданных. Во Владивостоке находился специальный комиссар японского генерал-губернатора, на обязанности которого лежало проведение ассимиляции. Японцы раскинули широкую сеть общества японокорейского сближения «Конахай». Это общество состояло из корейских кулаков. Официальной программой его был паназиатизм, фактически же это было подчинение корейцев японскому влиянию.

Как известно, японская военная оккупация мало-мало отменена, и даже Такео считает преждевременным обсуждать, каким образом сами японцы могли бы приступить к рисосеянию в Советской России. Но что он считает насущно необходимым и немедленно осуществимым, это — «оказывать помощь корейцам, которые эмигрируют в Приморскую губернию и имеют опыт в рисоразведении в местных условиях».

Политика Советского союза исключает версию о «желтой опасности». Нет «желтой опасности», как нет вообще опасности национальной. Но есть опасность империалистическая. 500 миллионов китайского, корейского и японского населения, изнывающих в скученности и нищете, управляются империалистическими правительствами!

Это значит, что дальнейшее пустование грандиозных пространств нашего Дальнего Востока грозит многими бедами. Надо зорко следить за этим уголком нашей географической карты. Устройство своей рисовой плантации в Биробиджане надо, следовательно, приветствовать.

Однако на этой плантации евреям первоначально отведена только организаторская роль. Всю же трудную работу выполняли опять-таки наемные рабочие-корейцы.

Правда, сами евреи-переселенцы в этом нисколько не повинны: не они организовали колхоз, а его организовали, не подумав, руководители биробиджанской колонизации. Правда еще и то, что плантация передана Дальрису и теперь является совхозом. Но это правда неходовая, это правда для знатоков и любителей. А ходовая правда та, что евреев, пришедших сюда трудиться, ни с того, ни с сего представили «хозяевами», едва они появились в тех краях.

Или еще:

В корейском селе Благословенном организованы два кооператива: общегражданский и рабочий. Один обслуживает население деревни, а другой-рабочих и служащих зерно-соевого совхоза. Гражданский кооператив снабжается хуже рабочего, и клиенты ревнуют. Все это очень обыкновенно. Но тут деталь: рабочие и служащие совхоза в подавляющем большинстве — евреи. И тут уже червь зависти получает национальный характер. Так что можно иной раз услышать, как корейский дядя с козлиной бородкой зюкает: «зиды капилативы зиледка давай, корейса зиледка давай могу нет».

Этого можно было избежать. Совхоз со своими тракторами и трактористами перевернул вверх ногами всю патриархальную жизнь села. Столкновение двух миров сопровождалось столкновением: двух рас. Думаю поэтому, что на таком деликатном плацдарме, как кооперативный прилавок, надо бы хоть первое время маневрировать более осторожно.

Есть и еще способы портить отношения.

4. Не та шиманесра

В осенние праздники в синагогах дуют в рог. Стоит обыкновенный еврей, даже не всегда почтенный купец, а нередко и сутулый беднячишко, и, надсаживаясь, дует в рог. Среди молчания, которое на миг тяжело и напряженно повисает в синагоге, его пронзительный вой наводит страх. Это очень сложное и ответственное дело. Еврей, дующий в рог, называется на духовном языке «муж, сведущий в роготрублении».

Он дает евреям урок музыки:

— Мол, запомните, кошкины дети, как звучит рог воскресенья! А то вот помрете, засыплют вас землей, а там придет Мессия, затрубит вот этаким фасоном, а вы, дубье, и не узнаете и продрыхнете важный час воскресения из мертвых.

По еврейским верованиям в день, когда протрубит рог Мессии, восстанут из могил все евреи, умершие со времени сотворения мира, и неудержимой лавиной устремятся в Иерусалим.

— Слушай, Израиль, как звучит зов воскресающий, чтобы не ошибиться и не дать маху!

И вот в осенние праздники, на Рош-Ашуно, в Биробиджане, в еврейском поселке Бомба — Бирефельд тож — евреи, собравшись на молитву, внимательно слушали роготрубление.

Переселенец, исполнявший обязанности кантора, стоял, покрывшись с головой талесом, и, закатив глаза, пел молитву на древне-еврейском языке.

Все было торжественно.

Внезапно молельня огласилась зычным криком. Кто-то из молящихся заорал с необычайно русопетским акцентом:

— Янкиль! Дубова голова! Ты ж каку шиманесру правишь?!

Среди молящихся произошло замешательство. К кантору подбежал мужик в фуражке с кожаным козырьком, в рубахе навыпуск из-под жилета и в высоких сапогах — типичный трактирщик.

— Белены ты, што ль, объелся? — кричал он, потрясая молитвенником. — Ты каку шиманесру правишь? Ты ж, дубье, буденную шиманесру правишь! А ить сёдни никак божий праздник — рошашона, дурья твоя голова!..