Евреям о расизме

И началось мое хождение по инстанциям. Это заявление пересылалось из прокуратуры в прокуратуру и поручалось для проверки очень молодым людям, по моему мнению первые два следователя вообще не набрались духу прочитать расследование, а уже об анализе фактов и говорить не приходится. По ним было сразу видно, что они вынесут постановление об отказе в возбуждении уголовного дела только потому, что не могут понять, о чем я пишу, а читать и разбираться в этом деле им категорически не хочется — слишком уж много непонятных для них слов было в моем журналистском расследовании: «расизм», «пропаганда», какие-то проценты, евреи в роли расистов, хотя им всю их жизнь пресса и ТВ твердят, что евреи — это всегда жертвы расизма. Ребята не имели ни малейшего понятия о том, что именно им поручили проверить. Когда я пытался одному из них объяснить, что рассматриваемое на тот момент в суде дело Ходорковского в еврейской прессе подается, как пример государственного антисемитизма в России, он искренне удивился: «А разве Ходорковский еврей?».

Но чтобы закончить проверку, следователям прокуратуры нужно было вызвать меня, предупредить о заведомо ложном доносе и опросить. Что я говорил, им было безразлично, решение они уже приняли, так что я к своей потере времени на написание заявления добавил и потерю времени на хождение по прокуратурам.

Однако в системе прокуратуры, как ни странно, не все были согласны с такой формальной проверкой, проводимой нижестоящими инстанциями, постановления следователей об отказе в возбуждении уголовного дела против Брода отменялись, и дело возвращалось на допроверку. Наконец, оно попало к старшему следователю прокуратуры Центрального административного округа Москвы А. А. Галкину, о котором я уже упоминал. Между прочим, он считался лучшим следователем в прокуратуре ЦАО, и я, пожалуй, разделю это мнение, поскольку он точно прочел весь текст моего журналистского расследования и даже понял, что я, оказывается, пытаюсь защитить российских евреев, а не обвиняю их в русофобии или в том, что они добавляют в мацу кровь христианских младенцев.

Но на саму проверку, проводимую им, это никак не повлияло, и Галкин с самого начала ставил перед собой цель отказать в возбуждении уголовного дела. Он совершенно не собирался стяжать себе лавры пионера в расследовании преступления по статье 144 УК, по которой в России, как мне известно, никого и никогда не судили. Ведь наши журналисты не скрывают, что они продажны, а поэтому, кому надо препятствовать их деятельности? Их просто покупают.

Потом мне объяснили знающие люди, что я допустил ошибку — объединил в одном заявлении три статьи УК, из которых две подследственны прокуратуре (282 и 144), а одна (275) — ФСБ. Соответственно Галкин стал перепихивать дело в ФСБ и добился частичного успеха — перепихнул туда 275 статью. Стал я ходить в УФСБ по Москве и Московской области, и понял, что теперь по 275 статье (государственная измена) против Брода дела уж точно не возбудят.

Дело в том, что по сей день в разговорах со мною следователи ФСБ делают «ритуальное обрезание» статье 275 УК. Ее текст таков: «Государственная измена, то есть шпионаж, выдача государственной тайны либо иное оказание помощи иностранному государству, иностранной организации или их представителям в проведении враждебной деятельности в ущерб внешней безопасности Российской Федерации, совершенная гражданином Российской Федерации…». Следователи читают эту статью до слов «либо иное оказание помощи…», т. е. трактуют ее так, что государственная измена — это всего лишь шпионаж и выдача государственной тайны, и все. Если нет шпионажа и выдачи государственной тайны, то нет и государственной измены. Этот же абзац выкатил мне и Галкин, тогда я потребовал, чтобы он вписал в мои пояснения следующий текст по этом вопросу, что Галкин охотно сделал, ввиду того, что он уже перепихнул 275 в ФСБ.