Еврейские баллады

Рабби Эзра де Кордоверо,
(Это имя давно забыто)
Шел на площадь во славу веры
В размалеванном санбенито.
А дорога вела от порта —
Каравеллы и кабаки.
И вослед поминали черта
Суеверные моряки.

Он чуть слышно звенел цепями,
О пощаде просить не смея.
А потом поглотило пламя
Обреченного иудея.
И не выдержав отчего-то,
Тихо молвил: «Шма, Исраэль…»
Капитан испанского флота
Дон Яаков де Куриэль.

Он рожден был в еврейском доме,
Окрещен был еще мальчишкой.
Ничего он не помнил, кроме
Странных слов — да и это слишком.
Ни злодея, ни супостата
В осужденном он не признал.
Он увидел в несчастном брата
И прощальный привет послал.

Что за игры — паук и муха?
Благородство — и без награды?
И молитва достигла слуха
Инквизитора Торквемады.
И опять палачу работа:
Шел, с усмешкою на устах,
Капитан испанского флота
В санбенито и кандалах.

Рев раздался, подобный грому,
Грохот, будто на поле бранном
Моряки, накачавшись рому,
За своим пришли капитаном.
Разбежались монахи, хору
Спеть «Те Деум» не стало сил:
Разношерстную эту свору
Будто дьявол с цепи спустил!

Нет отчаяннее ватаги!
Не страшились свинцовой вьюги,
И кастильские сбросив флаги
Добрались они до Тортуги.
Он с молитвой смешал проклятья,
Под картечи шальную трель.
Месть раскрыла тебе объятья,
Дон Яаков де Куриэль!

…Как-то вечером, после боя
Он задумчив стоял у грота,
Разговаривал сам с собою.
Он шептал: «Хороша охота…
Только ночи мои пустые,
Поскорее бы новый день…»
Услыхал он шаги чужие
И увидел чужую тень.

И спросил он: «Ты не был с нами
Ни в Сант-Яго, ни в Да-Пуэрте?»
Незнакомец сверкнул очами
И ответил: «Я — Ангел Смерти!
Сделал ты океан могилой
Всем встречавшимся на пути.
Ты молился с такою силой,
Ты заставил меня прийти!

И хочу я сказать по чести,
Хоть душе твоей будет больно —
Я помог этой жаркой мести,
Но теперь я прошу: „Довольно!“
Я с тобою был не однажды,
Книгу Смерти с тобой листал.
Утоление этой жажды.
Невозможно — а я устал».

Он оплакал свою подругу —
Шпагу, сломанную у гарды.
Без него ушли на Тортугу
Каравеллы его эскадры.
«Забирай меня, гость проворный!
Я остался на берегу!»
Но потупился ангел черный
И ответил: «Я не могу…»

Он омыл в океане руки,
Сшил одежду из парусины.
На борту турецкой фелуки
Он добрался до Палестины.
Дуэлянтом, бреттёром, с целью
Бросить вызов, послать картель —
Так ступил на Святую Землю
Дон Яаков де Куриэль.

И раввина найдя святого
В синагоге старинной, в Цфате,
Пожелал он услышать слово
О прощении иль расплате.
И раввин отвечал: «Посланник
Мне поведал, из Высших Стран,
Не осудят тебя, изгнанник,
Не простят тебя, капитан».

Он старался забыть о битвах.
Не желая сдаваться горю,
Он все дни проводил в молитвах —
Но ночами спускался к морю.
Жизнь, раздвоенная тоскою,
Не плоха и не хороша.
Может быть, потому покоя
Не находит его душа.

Он является в лунном круге —
Неподвижен, одежды белы:
Не идут ли за ним с Тортуги
Быстроходные каравеллы?
Пять веков, каждой ночью лунной
Из-за тридевяти земель
Ждет корсаров своих безумный
Дон Яаков де Куриэль…