Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»

Обороты еврейских купцов больших размеров, по-видимому, не достигают. Все же, наличие приказчиков у некоторых торговцев, разветвленные операций Шмуйло Марковича, о которых мы писали подробнее выше, говорят о наличии в Сечи и более сильных представителей еврейского купечества. Наши документы свидетельствуют также достаточно убедительно о том, что в своих торговых делах еврейские купцы не действуют совершенно изолированно, они связываются прочными нитями общих интересов с местным запорожским купечеством[110]. Рассказанный выше эпизод с Юзефовичем свидетельствует как будто бы и о деятельности в Сечи еврейского кредитно-ростовщического капитала (по-видимому, мелкого). К сожалению, отсутствие материалов не дает возможности задержаться на этом вопросе подробнее. И о чем особенно приходится жалеть — это об отсутствии каких-либо данных об еврейском ремесле в Сечи (где была, как известно, довольно значительная колония иностранных ремесленников). Вполне естественно предположить, что в эти годы наряду с евреем-купцом в Запорожье проникает и еврей-ремесленник. Шмуклер Шмуйло Маркович, как мы помним, берет авансы с казаков на изготовление для них изделий «по своему искусству», однако, этим он собирался заняться, кажется, вне пределов Сечи.

Как мы уже писали выше, современное состояние изучения торговли (и вообще экономики) Запорожья не дает нам возможности с какой-либо точностью установить место и роль еврейского купечества в общей торговой жизни Запорожья. Общие наблюдения (внешнего больше порядка) говорят, что в эти годы (1772–1775) роль его, по-видимому, весьма заметна.

В 1772 г. гайдамаки подвергают разгрому местечко Джурин (Чурилово). В погроме приняли участие, как это обычно бывало, и запорожцы (именно кисляковского куреня). На общем фоне гайдамачины это очень мелкое событие. Но материально серьезно пострадало некоторое количество жителей, евреев и шляхтичей. Финал этого дела был непривычен. Евреи составляют подробные реестры похищенных у них вещей (с точной расценкой). Из этих реестров, которые представляют весьма значительный культурно-исторический интерес, мы узнаем, что Хаим Лейбович пострадал на 5117 руб. 50 коп. (он был, очевидно, торговец драгоценностями, так как у него забрали большое число колец, браслетов и т. д. Номенклатура вещей наводит также на мысль не торговал ли он с казаками, так, как у него было забрано «поясов казацких серебряных — 2 — 30 червонцев»), Гершко Лейбович — 1672 руб. 25 коп., Ицко Асатчий — 504 руб. 60 коп. и Лейба Срулевич — 138 руб. 35 коп.; Калман Есевич — 126 руб. 90 коп.[111]. Пострадавшие евреи поручают взыскать убыток с коша запорожского известному нам Майорке Майорковичу. Он очевидно поддерживает все время торговые связи с Сечью, вероятно, связан даже личными торговыми делами с самим Калнышевским, и естественно было поручить эту роль «ходатая» именно ему.

Свою миссию Майорка выполняет очень успешно. Уступив с искомой суммы в 7559 руб. 60 коп. «з доброй воли без всякого принуждения» 1559 руб. 60 коп., он получает 6000 руб. серебром, в чем и дает соответствующую расписку[112]. Очевидно, в счет этой суммы входят также и отобранные у казаков вещи, среди которых оказались не только принадлежавшие джуринским евреям, но и «несколько ограбленных одной же дороги теми ж грабителями в марковских жидов вещей»[113].

Довольно скоро, впрочем, в Сечи начинают раскаиваться в быстром расчете с евреями. В Сечь дошли слухи, что евреи «весьма увеличили» размер своих претензий. Поэтому решили привести их к присяге, чего раньше сделано не было. Кош посылает специального нарочного войскового старшину, который должен вытребовать получивших удовлетворение евреев и привести их в Сечь, чтобы они «присягу здесь по своему закону в смертельных шапочках и сорочках учинили». Собрать этих евреев оказывается, однако, делом весьма нелегким. Посланный в Джурин войсковой старшина в рапорте жаловался: Хаим куда-то исчез из Джурина, другие евреи тоже увиливают от присяги под разными предлогами. И все это делается при явном попустительстве губернатора. Губернатор счел своим долгом в специальном письме разъяснить, что Хаим «poszedł z wolami na jarmarek do Lenesky» («пошел с волами на ярмарку в Ленески»), что он вернется недели через четыре и тогда приедет для принятия присяги. Евреи дают также расписку (на еврейском и украинском языке) в том, что обязуются — в обеспечение дела — представить в войсковую канцелярию все те вещи, которые уже успели получить.