Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»

Кстати, с почти аналогичной и весьма выразительной характеристикой событий мы встречаемся в одном произведении еврейской богословской литературы начала XVIII в., Яков Шапиро, автор комментария на сказочные «агадические» части талмуда, отмечал в предисловии, что родом он с «Украины, которая всегда была просторной и прекрасной страной, их дома[67] были полны всякого добра… во время ниспосланного несчастья я был ребенком 6–7 лет… тогда восстали рабы и стали властвовать над своими господами»[68].

«Философия истории» большинства еврейских хронистов «сняла» для них не только проблему отдаленных предпосылок «хмельничины». Их не занимает даже выяснение ближайшего повода возникновения событий. Все еврейские хронисты начинают свое изложение непосредственно с первых «бедствий» — с начала реализации «приговора небес».

Исключением и в данном случае является Ганновер. Он посвятил много внимания вопросу о непосредственной причине выступления Богдана Хмельницкого. Нужно также отметить, что версия, предлагаемая им, весьма существенно расходится с украинской и польской летописной традицией. В то время как для польских и украинских хроник исходной точкой «хмельничины» является конфликт, возникший между Хмельницким и Чигиринским под старостой Чаплинским, Ганновер (допуская бесспорную ошибку) рассказывает о столкновении Хмельницкого с самим магнатом, с сыном коронного гетмана Конецпольского.

Как известно, ряд хронистов (а за ними большинство «исследователей»), желая придать «романтический» характер завязке кровавых исторических событий, сводит «кривду», нанесенную Хмельницкому, к роковой «борьбе за женщину», отобранную у Хмельницкого. Ганновер отбрасывает целиком эту галантную версию и говорит о более прозаическом объекте ссоры — об отобранном у Хмельницкого хуторе, скоте и т. д.

По рассказу Ганновера, заметная роль в возникшем между Хмельницким и молодым Конецпольским конфликте выпала на долю арендатора Чигирина еврея Захария Собиленко. Конецпольский, повествует еврейский летописец, озабоченный стремлением выкачать из своих «подданных» как можно больше денег, обратился к своему арендатору с просьбой дать ему список наиболее богатых жителей города. Еврей-арендатор не преминул упомянуть Хмельницкого, указав, что он «очень богат и владеет большими стадами», и этим навлек на его голову все беды. Но еще более активную роль сыграл еврей-арендатор в дальнейшем развитии событий. После того как Конецпольский отобрал у Хмельницкого «хутор со всем многочисленным скотом, находившимся там» (всего несколько сот голов — почти половину состояния Хмеля), последний решил отомстить пану. Он предупредил татар о подготовляемом Конецпольским нападении на них и этим привел к позорному поражению Конецпольского. Кстати, отметим, что с этой версией истории возникновения будущего союза Хмельницкого с татарами мы не встречаемся в других источниках.

Предательство Хмельницкого, рассказывает дальше Ганновер, долго оставалось тайной. «И случилось однажды, что сидели казаки — Хмель и его приятели — на попойке у еврея-арендатора упомянутого города и пьянствовали. Как известно, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, и вот Хмель рассказал, как он отомстил пану за отобранный хутор. А упомянутый еврей, который сидел за своим столом и производил свои расчеты, услышал это и рассказал все пану. Хмельницкий был брошен в темницу и приговорен к смертной казни»[69].

Эти факты, сообщаемые еврейским летописцем Ганновером, было бы куда более естественным встретить в украинских хрониках, уделявших, как мы знаем, так много внимания вопросу о роли евреев-арендаторов в эксплуатации крестьян. Сообщение о еврее-арендаторе, предающем украинца Хмельницкого в руки пана, могло бы в руках хрониста из казацкой старшины послужить убедительнейшим — а для биографа Хмельницкого — прямо-таки блестящим оправданием антиеврейских эксцессов крестьянской войны. Ганновер в соответствии со всей своей трактовкой вопроса выдвигает свою оценку: он в Захарии Собиленко видит еврея-арендатора, тщательно охраняющего интересы своего пана и чуть было не спасшего страну от ужасного бедствия.

Правда, тут же Ганновер рассказывает о другом еврее, однофамильце Захария — Якове Собиленко, который был другом Хмельницкого и составил хитроумный план спасения Хмельницкого от панского гнева. По его совету, друзья Хмельницкого отправились к пану, уверили его, что Хмельницкий стал жертвой оговора, взяли Хмельницкого на поруки и дали ему, таким образом, возможность бежать в Запорожье и оттуда организовывать войну против Польши.