— Где он может быть? — спросили полицейские. — Ах, ну конечно! Сейчас как раз то время, когда они [евреи] начинают печь свою мацу. Должно быть, это они похитили и убили [мальчика], чтобы использовать его кровь.
Евреи, конечно, слыхом не слыхивали про того мальчика. No, estu… No, es…1
Когда пришла полиция, она нашла в синагоге убитого мальчика. Евреи обомлели.
— Что происходит? Что же такое творится? Мы этого не делали!
Они обратились к кади:
— Мы не совершали это преступление. Честное слово! Напротив, мы не едим ничего некошерного. Совсем!
— Это вы убили его! — возражали им христиане.
— Позвольте мне решить, виновны евреи или нет, — сказал кади.
Мертвого ребенка положили на стол перед христианами и евреями. Главный раввин написал на клочке бумаги Непроизносимое Имя.
Когда он [раввин] положил кусок бумаги на лоб мертвого мальчика, жизнь вернулась к нему. Мертвый ребенок сел.
— Я хочу знать, кто убил тебя! — сказал он [раввин] ребенку. — Покажи пальцем.
На кого же показал мальчик? На одного из христиан, на одного из них.
Культурный, исторический и литературный контекст
Информацию о кровавых наветах в еврейской истории и традициях см. в комментарии к сказкам ИФА 10086 (наст. т., № 36), 1061 (т. 3, № 3) и 16405 (наст. т., № 14).
В этой сказке рассказчица комбинирует несколько семейных преданий о Рафаэле Меюхасе бен Шмуэле (1695?—1771) и приписывает ему легенды, которые ходили о других лидерах общины. См. комментарий к сказкам ИФА 15346 и 15348 (наст. т., № 4, 5).
16
БААЛ ШЕМ TOB И КОЛДУН
Три дня путешествовал Баал Шем Тов вместе со своими учениками. К вечеру третьего дня они добрались до деревушки. Войдя в еврейскую корчму, они спросили, могут ли остаться на ночь. Но хозяин отказал им.
Они заметили, что корчмарь будто бы обеспокоен чем-то и удивительно много свечей горело в комнате…
Баал Шем Тов спросил хозяина, что все это значит, но тот не захотел отвечать. Баал Шем Тов повторил свой вопрос.
— Даже если я расскажу вашей милости, в чем моя беда, — ответил хозяин корчмы, — как вы сможете мне помочь? Увы, никто никогда не знавал горя, подобного моему.