Конфликт богатства и бедности — один из центральных в фольклоре, в том числе и в еврейском. Однако в еврейском фольклоре нет негативного отношения к богатству как таковому. Богач заслуживает осуждения, если он начинает зазнаваться, жадничать, перестает жертвовать на бедных, подавать милостыню или, строя из себя большого барина, отрекается от еврейства.
Бедняк тоже не всегда заслуживает сочувствия. Бедняк-растяпа, бедняк-бездельник, предающийся пустопорожним мечтам, так же достоин осмеяния, как и жадный, глупый богач.
304. Черт и балтакса.
—305. Три благословения.
—306. Сколько ему не хватает?
—307. Кому что.
—308. На
том свете. —309. Лучшие люди.
—310. Поговорил
с Богом.311. Бедняк и Бог.
312. Молитва богача и молитва бедняка.
—313. Сказка об одном неудачнике.
—314. Вопросом на вопрос.
315. Черт их знает, богачей!
—316. Пожертвование.
—317. Кто хитрее.
—318
. Богач на веранде. —Именно в зеркале народной сатиры ярче всего запечатлелись религиозные конфликты, например трения между различными течениями в иудаизме: в хасидских историях о миснагедах противники хасидизма выглядят занудами и ханжами, в миснагедских — хасиды выставлены пьяницами и суеверами.
Религиозная сатира обостряется во второй половине XIX в. в связи с кризисом традиционной еврейской общины и появлением поборников просвещения: ортодоксы высмеивают безбожников, безбожники — ортодоксов. Тем не менее и те и другие (отчего их шутки остаются во многом непонятными современному читателю) находятся внутри традиционной еврейской культуры, более того, опираются на традиционные еврейские тексты.
К середине XIX в. хасидское движение, особенно на Украине и в Галиции, превратилось из попытки мистического и одновременно демократического обновления иудаизма в новую ортодоксию. Во многом это проявилось в «феодальной раздробленности» хасидского мира, в появлении новой хасидской аристократии — мелких цадиков, каждый из которых был окружен своим двором и прославлен своими чудесами среди фанатично преданных хасидов. Именно истории о цадиках-чудотворцах, очень популярные в хасидской среде, породили многочисленные анекдоты-пародии о цадиках в тех кругах, которые были склонны видеть в хасидизме искажение религиозной традиции, а то и просто скопище диких суеверий. Кроме того, цадики разных династий зачастую враждовали друг с другом, а значит, враждовали между собой их последователи, так что и хасиды какого-нибудь цадика нередко рассказывали анекдоты о других, «конкурирующих» цадиках. Наконец, в силу присущего хасидизму вкусу к парадоксальному истории о цадиках то и дело оказываются «чемоданом с двойным дном», и не всегда бывает легко отличить в них хвалу от осмеяния.
319. Дождь и суббота.
—320. Вторая душа цадика.
—