Еврейский Белосток и его диаспора

История, рассказанная в «Еврейском Белостоке и его диаспоре», детально показывает, как простое решение миллионов восточноевропейских евреев покинуть свои дома не только изменило демографические центры еврейской идентичности XIX века, но и радикально трансформировало краеугольные камни идеологии, формирующей современную еврейскую жизнь. Рассказ об этой истории еврейской миграции – это попытка побудить других выйти за пределы территориальных границ национальных государств при оценке не только еврейской миграции, но и еврейского прошлого в целом. Более того, отказываясь от узкого определения диаспоры, мы получаем возможность разобраться в том, каким образом евреи-иммигранты сохраняли разные, порой противоречивые, стремления и привязанности. Современные иммигранты, бесспорно, по праву считают себя политически бесправными и культурно отчужденными в новых домах, как и Хаим Горовиц в 1921 году. И все же иногда им стоит признать свою силу, ведь они могут изменить результаты местных выборов в Мексике, по клику перенаправив необходимую сумму, и финансируют реформы в Доминиканской Республике. И безусловно, эти современные группы мигрантов оказались так же зажаты между дилеммами изгнания и империи, как и евреи Белостока в первой половине XX века.

Глава 1 Распространение внутрь Белосток, еврейская миграция и городская жизнь приграничья Восточной Европы

В 1862 году, когда молодой русский писатель Николай Лесков впервые увидел Белосток, город мог похвалиться лишь несколькими мощеными улицами и семнадцатью тысячами жителей. Основанный в 1320 году, в 1703 году город был завещан графу Яну-Клеменсу Браницкому, который охотно привечал евреев в своем новом доме. К концу XIX века в Белостоке было мало зданий выше двух этажей, а главными достопримечательностями были большой дворец, построенным семьей Браницких в восточной части города, – говорили, что он напоминал Версаль, и башня с часами в центре главного рынка. Несмотря на отсутствие явных признаков крупного мегаполиса, таких как широкие проспекты Санкт-Петербурга или высокие башни Москвы, оживленность главной улицы этого «нового» города, плавно спускавшейся на запад от дворца, ошеломила Лескова. Он записал в дневнике: «Улицы в Белостоке полны народом. Евреи кишат кишмя»[69]. «[В]есь город как базар», – писал Лесков: потому что евреи, которые в то время составляли 70 % населения города, наполняли улицы «шум[ом], говор[ом], спор[ами и] торг[ом]».

Илл. 3. Уличная сцена, Белосток, 1930-е годы. Из фотоколлекции Алтера Кацизне, Архив Института иудаики YIVO, Нью-Йорк

Евреи не просто заполняли ландшафт, они принесли с собой энергичный предпринимательский дух, который способствовал экономическому росту города, превратив его из небольшого провинциального городка в промышленный центр, который многие называли «Литовским Манчестером».

Соблазн потенциального богатства, которые можно было извлечь из промышленного производства, действительно привлекал тысячи евреев в Белосток. К 1897 году, когда царские чиновники провели официальную перепись, они составляли уже 75 % от 62 993 жителей города[70]. Первые еврейские мигранты, хлынувшие в Белосток в конце XIX века, строили дома в районе к западу от дворца и в южной части главной городской площади. Как вспоминал один мемуарист середины XIX века, «каждый год», когда «я шел по улице Суразер [главная улица еврейского района, расположенная рядом с главной площадью], я всегда обнаруживал, что открываются новые переулки», где семьи, только что прибывшие в город, обустраивали свои дома[71]. Такая перенаселенность побудила странствующего проповедника Цви Маслянского, посетившего Белосток в 1892 году, отметить, что в этом «новом городе» теснятся тысячи евреев. Восхищенный купцами, рабочими, промышленниками и «людьми действия», с которыми он там встретился, Маслянский заявил, что евреи Белостока своей твердой приверженностью сионизму и филантропии превратили «Белосток в Яффу Литвы»[72]. Такое сравнение вполне уместно, заключил он, поскольку, как и Яффа, быстро растущий портовый город Палестины, Белосток своим развитием обязан усилиям еврейских мигрантов-первопроходцев[73]. Иными словами, Маслянский воспринимал рост Белостока и превращение его из маленького городка в крупный промышленный центр как часть революционной миграции, меняющей еврейскую жизнь во всем мире[74].