Еврейский юмор

Хокман, еврейский учитель, и Лучинский, рабби Челма, потягивают чай и обсуждают городскую экономику.

– На бедных сваливается огромная несправедливость, – вздыхает Хокман. – Богатый, у которого денег больше, чем ему требуется, может покупать товары в рассрочку. Бедный же, у которого даже мелочь в кармане не звенит, вынужден платить за все наличными. Разве это справедливо?

– Конечно, – отвечает рабби.

– Но ведь должно же быть иначе, – настаивает Хокман. – Богатый, который при деньгах, должен платить наличными, а бедный должен иметь возможность приобретать товары в рассрочку.

– Я высоко ценю твои идеалы, – говорит рабби, – но коммерсант, который дает возможность бедным вместо богатых покупать товары в рассрочку, вскорости сам станет бедным.

– Значит, – возражает еврейский учитель, – он тогда тоже сможет покупать товары в рассрочку![38]

А вот другой анекдот:

Еврейский учитель в Челме как-то заявил:

– Если бы я был Ротшильдом, я бы был богаче, чем Ротшильд.

– Почему?

– Потому что я бы давал уроки еврейского на стороне.

Челмские евреи слышат те же слова, что и мы, но понимают их по-другому:

Еврей из Челма попал в Варшаву. В главной шуле (синагоге) он слышит, как шамме загадывает загадку:

«Сын моего отца, но не мой брат. Кто это?»

Никто не знает.

«Это я», – говорит шамме.

На челмского еврея это произвело глубокое впечатление. Вернувшись домой, он после службы в шуле спрашивает: «Сын моего отца, но не мой брат. Кто это?»

Никто не знает, и тогда челмский еврей отвечает сам: «Шамме в Варшаве».

В «Арабском политическом юморе» Халид Киштайни приводит египетский аналог этой истории, который более язвителен своей социальной критикой.