Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии

Если спросить евреев, какой еврейский праздник самый важный, то в ответ услышишь: Песах или Йом-Кипур. Однако в 60–70-е гг. советский еврей мог бы назвать «Симхат-Тора» – праздник, который приходится на конец Сукот и отмечает завершение годового цикла чтения Торы. В соответствии с общепринятой шкалой еврейских религиозных приоритетов Симхат-Тора едва ли относится к наиважнейшим еврейским праздникам: он даже не упоминается в Библии. И все же в течение многих лет в ночь на Симхат-Тора евреи собирались у советских синагог, часами танцевали и пели ивритские и русско-еврейские песни. Лишь в этот день (по причинам, которые до сих пор не известны) советские власти разрешали евреям собираться на московской улице Архипова, у Большой синагоги. Здесь собиралось около 30 тысяч евреев, а то и больше. И это в то время, когда нередко каралось любое публичное выражение еврейского самосознания.

Моим самым ярким впечатлением от встречи с советскими евреями в 1973 г. было празднование Симхат-Тора в Москве. Оно длилось уже несколько часов, как вдруг власти решили прервать праздничные танцы, и присутствовавшим через рупоры было приказано разойтись по домам. Евреи, окружавшие меня, не намеревались уходить и продолжали танцевать и петь. Кончилось тем, что молодые люди угрожающего вида, руководимые милицией, взялись за руки, образовали цепь во всю ширину улицы, перегородив ее, и решительно двинулись вперед, сбивая с ног каждого, кто оказывался на их пути. Я был отброшен к ограде, а стоявшего рядом со мной Дмитрия Рамма эти шагавшие боевым порядком молодчики ударили так, что сломали ему ногу.

Однако год за годом советские евреи вновь и вновь приходили сюда, чтобы отметить этот праздник. Многие с иронией отмечали, что не сведущие в еврейских вопросах евреи сделали для себя особо праздничным днем чествование чтения Торы. Видимо, уже то, что Симхат-Тора – исключительно веселый праздник, придавало ему в их глазах особую привлекательность. Вероятно, для народа, который вынес столь великие страдания из-за утверждения своего еврейского самосознания, эта безудержно радостная форма выражения причастности к иудаизму имела большее значение, чем такие строгие праздники, как, например, Йом-Кипур.

По мере того как распространялись вести о праздновании советскими евреями Симхат-Тора, все большее число американских и европейских евреев выходило в этот день на улицы своих городов, чтобы тоже петь и танцевать. Через несколько лет празднование Симхат-Тора не искушенными в еврейских традициях евреями СССР привело к тому, что этот день стал шире отмечаться и евреями всего мира.

Возможно, наиболее яркое описание подъема советско-еврейского самосознания в 60-х гг. содержится в книге Эли Визеля «Евреи молчания». В пятой главе рассказывается о праздновании в Москве Симхат-Тора, на котором присутствовал и Визель. «Тот, кто не видел своими глазами, как отмечается Симхат-Тора в Москве, – делится Визель своими воспоминаниями, – тот никогда в жизни своей не наблюдал подлинной радости. Было бы вполне достаточно побывать в России только ради этого».

231. Отказники

Первыми евреями, с которыми я встретился по приезде в Москву в 1973 г., были Владимир и Маша Слепак, которые за три года до этого подали прошение с просьбой разрешить перебраться в Израиль. В то время трехлетнее ожидание ими разрешения казалось невыносимым. Я вернулся в США, но поддерживал с ними отношения и продолжал следить за их судьбой по сообщениям газет. В конце концов, в 1987 г. (через 14 лет после нашей встречи и через 17 лет после того, как они впервые обратились за разрешением на выезд), Слепакам было позволено уехать в Израиль.

Ведущий еврейский активист Владимир Слепак стал самым известным из отказников-евреев, которым СССР отказывал в выдаче разрешений на выезд из страны. Советские власти часто не давали никаких разъяснений по поводу отказа в выдаче выездных виз, хотя нередко мотивировали это соображениями государственной безопасности. Слепаку было заявлено, что раз он когда-то работал инженером, то есть опасность, что он выдаст Западу государственные секреты СССР. Подобное объяснение звучало абсурдно, так как Запад давно уже обладал более передовыми техническими знаниями, чем те, которыми владели Слепак и несколько тысяч других отказников. Один из них, Вениамин Богомольный, даже вошел в «Книгу мировых рекордов Гиннеса» как «самый терпеливый»: он ждал разрешения на выезд в течение двадцати с половиной лет (с 1966 по 1986 г. – с того времени, когда ему было двадцать лет, до тех пор, когда ему исполнилось сорок).