Тем не менее уже к концу Средневековья евреи активно выступали против обращения: опасность и для обращенных, и для принимавшей их общины была слишком велика. В XVI в. видный знаток Талмуда раби Шломо Луриа писал: «При нынешних обстоятельствах… если еврей поощряет прозелитизм, он становится мятежником против правительства, достойным смертной казни… Поэтому я предостерегаю всех против таких действий, запрещенных законом государства, чтобы не подвергать риску жизнь». В середине XVIII в. обратившийся в иудаизм граф Валентин Потоцкий был сожжен в Вильно (см. «Кидуш Ѓашем»).
Сегодня обращение в иудаизм обычно происходит вследствие желания неевреев вступить в брак с евреями. Хотя это не идеальный повод для обращения, оно разрешено, если проводящий обращение раввин уверен, что новообращенный будет искренним иудеем (см. «Цицит»).
Во время обращения мужчины и женщины погружаются в ритуальный бассейн
Последнее требование стало яблоком раздора между ортодоксами и неортодоксами. Многие ортодоксальные раввины считают возможным обращать лишь тех, кто готов стать полностью правоверным евреем. Обращать других, считают они, значит делать плохую услугу обращаемому: ведь лучше оставаться праведным неевреем, чем становиться неправедным евреем.
Консерваторы, реформисты и некоторые ортодоксальные раввины обращают без обязательства полностью соблюдать еврейские законы. Но консерваторы при этом требуют от мужчин совершить обрезание и погружение в воды
Обращенный на иврите –
«Если мужчина хочет обратиться в иудаизм, но говорит: «Я слишком стар для этого», скажите ему об Аврааме, который заключил завет с Б-гом в возрасте 99 лет» (Мидраш Танхума, Лех леха, 24).
«Сказал Реш Лакиш: обращенный дороже еврея, который стоял перед Синаем. Почему? Потому что если бы они (евреи) не видели бури и сотрясения гор и звуков трубы, они бы не приняли Торы. Но этот, который не видел этих вещей, пришел, и передал себя Б-гу, и снискал себе царствие небесное. Есть ли кто дороже его?» (Мидраш Танхума, Лех леха, 6).
326. Похоронные общества / хевра кадиша
После смерти еврея его тело готовит к погребению погребальное общество – «Хевра кадиша» (по-арамейски «Святое общество»). Этот процесс включает ритуальное омовение тела (мужчины – мужчинами, а женщины – женщинами). Еврейская традиция считает участие в «Хевра кадиша» большой заслугой потому, что многие от этого уклоняются. Хотя знают о таких обществах мало евреев (особенно в неортодоксальных общинах), они существуют практически везде. Для членов «Хевра кадиша» традиционно поститься 7 адара (день смерти Моше), чтобы искупить непочтение, которое они случайно могли нанести телу. В ночь после поста они устраивают веселый банкет, отмечая свою почетную роль в жизни евреев.
Трогательное описание «Хевра кадиша» приводит профессор Якоб Нешнер, чей тесть умер во время путешествия в Иерусалим. «Эти прекрасные евреи, – писал Нешнер об иерусалимской «Хевра кадиша», – показали мне, что значит быть евреем, лучше, чем Тора, чем все книги, которые я читал. Они осторожно и с почтением обращались с телом, но и не делая вида, будь перед ними нечто иное. В заключение погребения глава «Хевра кадиша» громким голосом, чтобы слышали и мертвые и живые, произнес: «Мордехай бен Менахем, все это мы сделали в твою честь. И если мы что-то сделали не так, прости нас».
327. Криа. «Шива». Траур
Американцы часто стараются избежать встречи со смертью. Поэтому покойникам придают вид максимально похожих на живых и употребляют в разговорах эвфемизмы: например, «его уже нет с нами».
Еврейская традиция активно отвергает любые попытки уйти от реальности смерти. Почти сразу же после смерти человека на тело кладут покрывало. На похоронах гроб закрыт. Когда гроб опускают в землю, родственники и близкие покойного первыми бросают по горсти земли. Жуткий звук от ударов земли о крышку гроба заставляет их осознать необратимость их потери.
Но это странным образом освобождает от напряжения, которое западное общество часто испытывает от шока смерти. В Америке родным и близким рекомендуется держать себя в руках и не плакать на людях. На еврейских похоронах, напротив, считается уместным полностью проявлять свои чувства, и еврейский обычай видит цель надгробной речи в том, чтобы дать понять всем глубину и горечь потери.