Еврейский мир

Шестьдесят два из шестидесяти трех трактатов, составляющих Мишну — юридические тексты. Например, Брахот («Благословения»), первый трактат Мишны, описывает благословения, которые следует произносить в различных обстоятельствах. Трактат Шабат содержит, как ясно из заглавия, законы соблюдения субботы. Единственный трактат из 63-х, не относящийся к праву, называется Авот («Отцы») и представляет собой свод моральных советов и наставлений ведущих мудрецов многих поколений.

Но трактат Авот имеет и практическое значение. Две тысячи лет назад Бен-Зома сделал лучшее, на мой взгляд, определение счастья: «Кто богат? Тот, кто счастлив тем, что имеет» (Авот, 4:1). Часто цитируется в трактате Авот и Гилель. Самое его известное изречение: «Если я не за себя, то кто за меня? Но если я только за себя, то что я?» (Авот, 1:14). В последнем предложении логически требуется «кто я?». Но, как заметил проф. Луис Каплан: «Если ты только за себя, то ты перестаешь быть человеком и становишься не кем-то, а чем-то». Гилель заключает предложение мыслью, которая 2000 лет спустя заимствована американским президентом Рональдом Рейганом, который процитировал этого мудреца, чтобы объяснить неотложность экономических реформ: «Если не сейчас, то когда?»

Принято изучать трактат Авот каждую субботу в течение весны и лета, по одной главе в послеобеденное время.

Содержание этой книги не требует специальных толкований, оно базируется на житейском опыте, поэтому трактат Авот — самая доступная из книг Устной Торы. Это самое распространенное руководство по еврейской этике. Изданный недавно по-английски трехтомный комментарий к трактату Авот («Этика с Синая» Ирвина Бунима) помог оживить и углубить изучение этой книги. Но это лишь один из многих опубликованных комментариев. Христианский ученый Р. Траверс Херфорд показал, что раввины Талмуда (см. «Фарисеи») глубоко озабочены этическими проблемами. Покойный главный раввин Англии Йосеф Герц опубликовал в переведенном им молитвеннике другой комментарий. Сравнительно недавно Реувен Булка, канадский раввин, признанный специалист по психологии, издал комментарий «Словно дерево у вод», где психологические наблюдения используются для углубленного проникновения в текст.

Текст трактата Авот в большинстве молитвенников расположен вслед за субботней послеполуденной молитвой.

Вот некоторые характерные для этой книги отрывки:

Шамай учил: «Мало говори, много делай» (1:15).

Гилель учил: «Не суди своего ближнего, пока не окажешься на его месте… и не говори «я поучусь, когда будет время», может случиться, что не будет у тебя этого времени» (2:4).

Гилель учил: «Слишком застенчивый, чтобы задавать вопросы, никогда не научится, а слишком строгий учитель не может научить… там, где нет людей, старайся быть человеком» (2:5).

Раби Тарфон учил: «Не твоя забота завершить совершенствование мира, но и стоять в стороне от этого ты не вправе» (2:16).

Раби Ханина учил: «Молись за благополучие властей, так как без страха перед властями люди съедят друг друга живьем» (3:2).

Бен-Зома учил: «Кто мудр? Тот, кто учится у каждого… Кто герой? Тот, кто владеет своими страстями» (4:1).

Глава 247 «Морэ Невухим»

Величайшее произведение средневековой еврейской философии — труд Рамбама (раби Моше бен Маймона, 1135–1204) «Морэ невухим» («Наставник заблудших») — последняя его большая работа. Рамбам всю жизнь изучал философию и считал, что почти все истины Аристотеля соответствуют установлениям Торы. Правда, в одном месте «Морэ невухим» он пишет, что если представление Аристотеля о вечности материи верно (и тем самым она предшествует или сосуществует с Б-гом), то тогда Тора была бы пуста («Морэ невухим», ч. 2, гл. 25).

Рационализм Рамбама отдалял от него многих традиционно мыслящих евреев. Многие раввины веками запрещали читать и изучать «Морэ невухим». Даже те религиозные евреи, которым не запрещали его изучать, по большей части игнорировали эту книгу.

Сам Рамбам не был огорчен возможными упреками. В начале книги он пишет: «Когда передо мной трудный предмет… (и) я не вижу другого пути научить истине, кроме как доставив удовольствие одному мыслящему человеку и расстроив десять тысяч дураков, я предпочитаю обращаться к одному человеку и не замечать осуждения толпы».