Еврейский синдром-3

"…для достижения серьезной цели не следует останавливаться перед средствами и считать число жертв, приносимых ради этой цели… Мы не считали жертв из числа семени скота - гоев, хотя и пожертвовали многими из своих, но зато и теперь уже дали им такое положение на земле, о котором они и мечтать не могли. Сравнительно немногочисленные жертвы из числа наших оберегли нашу народность от гибели" (Протокол №15).

"Система обуздания мысли уже в действии, в так называемой системе наглядного обучения, имеющей превратить гоев в немыслящих, послушных животных, ожидающих наглядности, чтобы сообразить ее…" (Протокол №16).

"Вообще же наша современная пресса будет изобличать государственные дела, религии, неспособности гоев, и все это в самых беспринципных выражениях, чтобы всячески унизить их так, как это умеет делать только наше гениальное племя…" (Протокол №17).

"Проектированные нами реформы гоевских финансовых учреждений и принципов мы облечем в такие формы, что они никого не встревожат" (Протокол №20).

"Всякий заем доказывает государственную немощь и непонимание государственных прав. Займы, как дамоклов меч, висят над головой правителей, которые… идут с протянутой рукой просить милостыню у наших банкиров" (Протокол №20).

"Это же доказывает гениальность нашего избранного ума в том, что мы сумели им так представить дело займов, что они в них даже усмотрели для себя выгоду" (Протокол №20).

"Безработица - самая опасная вещь для правительства. Для нас ее роль будет сыграна, как только власть перейдет в наши руки" (Протокол №23).

Вот так строятся Хазарии…

Как вы помните, Вторая Хазария пала, не выдержав силы удара жесткой сталинской Руки. Сегодняшняя Третья Хазария продолжает процветать, и на алтарь этого "процветания" положена многомиллионная Славянская Жертва Холокоста, задуманного и воплощенного страшным, бесчеловечным Гением сионских мудрецов. А ведь все это, как мне кажется, можно было остановить - одним сильным ударом. Моей руки.

Это не аллегория. 13 лет назад мне действительно был дан уникальный шанс нанести мощный удар, который мог оказаться решающим. Но, к несчастью, я им не воспользовался…

Мне уже приходилось писать о том, что в 1989 году в Центральном выставочном зале Москвы - Манеже - проходила выставка моей личной коллекции произведений живописи и прикладного искусства XVIII-XX вв. Нужно сказать, что появление частной коллекции в стенах Манежа носило беспрецедентный характер - ничего подобного раньше не было. И это обстоятельство, безусловно, привлекло повышенное внимание ко мне со стороны центральных средств массовой информации, культурной общественности и даже политического руководства страны. Апофеозом моей популярности стало приглашение принять участие в работе II-го съезда народных депутатов СССР в качестве почетного гостя…

Но я никогда не писал о том, что на этом съезде мне выпало "счастье" лично пообщаться с Михаилом Горбачевым - первым и последним Президентом СССР, "главным прорабом" перестройки, воплощенной, как выяснилось позже, в точном соответствии с планами специально разработанного "Гарвардского проекта" и закончившегося возведением Третьей Хазарии. А дело было так.

Шел последний день работы съезда. Заседание близилось к концу, когда я вышел в холл, где по предварительной договоренности должен был встретиться с журналистами телепрограммы "Время". Спустя несколько минут появилась грузинская делегация, которая, как выяснилось впоследствии, покинула зал заседаний, возмутившись трактовкой известных тбилисских событий, выдвинутой комиссией по их расследованию. Делегаты Грузии резко проследовали мимо меня и многочисленных представителей прессы, поджидавших в холле конца заседания и возможности пообщаться с участниками съезда, и спустились в вестибюль, где находился гардероб. Через короткое время из зала вышел взволнованный Горбачев в окружении нескольких народных депутатов, среди которых я запомнил только Николая Травкина. Охрана шла сзади. Горбачев огляделся, подошел ко мне и спросил: "Где они?". Выяснив, что речь идет о грузинской делегации, я показал, куда они направились. Он быстро пошел по направлению к лестнице, ведущей в вестибюль. Я проследовал за ним, причем так получилось, что идти пришлось в полушаге от его спины. Рядом со мной шел Травкин, а охрана оказалась сзади нас.

Спустившись вниз, Горбачев подошел к членам делегации и стал обсуждать с ними сложившуюся ситуацию. Мы стояли сразу за ним. Разговор оказался не совсем задушевным: грузины говорили на повышенных тонах, обвиняя власти в случившейся трагедии, женщина, которая была среди них, расплакалась, Горбачев начал оправдываться… Разговор длился семь минут - именно такой хронометраж зафиксировали телевизионщики, снимавшие происходящее на камеры. От них я и узнал длительность моего пребывания за президентской спиной.