Еврейский вопрос Ленину

Тем временем Мошко намекнул своим соплеменникам, что его молчание можно купить. Он вроде бы соглашался, рассказывали староконстантиновцы, благосклонно принять от каждой семьи, уклонившейся от своевременной регистрации детей мужеского полу, кругленькую сумму в 100 рублей ассигнациями. Предложение, с еврейской точки зрения, было особенно гадко, если учесть, что Мошко и сам не зарегистрировал своих сыновей должным образом. Не известно, получил ли он за свое молчание хоть одну взятку, но репутация шантажиста прочно закрепилась за ним, предвосхитив последовавшую за ней печальную славу доносчика.

Прежде чем кагал решил, наконец, принять против него решительные меры, оказалось, что кроме всех прочих выходок Мошко Бланк еще и «погубил репутацию» староконстантиновских евреев. Подобные обвинения означали, что некий еврей вел себя как откровенный мошенник в деловых отношениях с неевреями, в результате чего пострадала вся еврейская община. По крайней мере, так считали катальные старшины; но Мошко был иного мнения. Он полагал, что его единоверцы люди бесчестные и отсталые. Поэтому он сам, как человек прогрессивно мыслящий, имел безусловное право судить своих собратьев и даже доносить на них как в индивидуальном порядке, так и на всех скопом. Похоже, что уже в это время, в первые годы девятнадцатого века Мошко был евреем только по метрике. По-видимому, он не соблюдал никаких иудейских традиций, а много позже утвердился в своей приверженности православным обычаям, при этом он похвалялся, что ему нравилось есть и пить трефное даже в бытность его в Староконстантинове.

Мошко сознательно и намеренно отделял себя от своих собратьев. Он ненавидел иудейское благочестие, презирал еврейских духовных наставников-раввинов, держал своих собратьев за лицемеров и утверждал, что евреи нещадно эксплуатируют местное христианское население. В то же время Мошко боготворил имперскую власть, преклонялся перед российской государственностью и считал русификацию единственным средством против фанатичности и обскурантизма «еврейского племени». Как мы увидим, Мошко взирал на своих собратьев-евреев сверху вниз — с высоты своих имперских иллюзий и православных идеалов. Он искренне верил, что евреи вполне заслуживают его презрения. Жители местечка, в свою очередь, обвинили его в прелюбодеянии, надувательстве и воровстве.

29 сентября 1808 г. Мошко Бланк впервые ощутил на себе, что значит утратить общинное доверие. В этот день, как уже упоминалось, город охватил пожар. Скорее всего, причиной возгорания послужила недостроенная печная труба в доме Якова Тиманицкого: труба доходила до чердака, но не была выведена на крышу. А под крышей Тиманицкий хранил солому. Искры из печной трубы попали на солому, чердак в считанные минуты воспламенился. Затем пламя перекинулось на кровельную дранку, на крыши соседних домов и за пару часов уничтожило 23 дома, включая дом Бланков. Местное начальство произвело обычное в таких случаях дознание. В других подобных случаях жители местечка обвиняли в поджоге бродяг, незарегистрированных жителей или пришлую рабочую силу. И почти всегда вина оставалась недоказанной, так что обвиняемый оставался под сильным подозрением, но осужден не был. Дознание, как правило, приносило результат, если под подозрение подпадал местечковый осведомитель. Скажем, Сатановский кагал арестовал некоего Шаю Рабоновича — доносчика, чьи бездоказательные жалобы погубили несколько еврейских семей. Кагал счел Шаю виновным в поджоге, Шаю приговорили и сослали в Сибирь.[35]

Подобный оборот приняло и дело Мошко Бланка. И хотя в этом случае — в отличие от многих других, с ним связанных, — Бланк, скорее всего, был невиновен, однако собратья-евреи решили с ним посчитаться. После пожара 22 обывателя из Бердичева, Кременца и Староконстантинова, приписанные к староконстантиновскому кагалу, но проживающие за пределами местечка, предъявили Бланку обвинение в поджоге. В подкрепление своих подозрений истцы сослались на всем известную подрывную деятельность Мошко, на его мстительный характер и гнусное поведение. Мошко привлекли к суду. Катальные старшины решительно поддержали обвинение: Мошко, по их мнению, в любом случае заслуживал сурового наказания. Староконстантиновская администрация сочла обвинение основательным.