Еврейский вопрос - взгляд очевидца изнутри

Поэтому к самой идее заговора следует относиться со всей серьезностью. Как сказал Генри Форд: «“Протоколы” не стали бы более ценными и интересными, если бы они даже носили имя Теодора Герцля», так и мы скажем: но не стали бы «Протоколы» и менее интересными, если бы выяснилось, что их написал Пуришкевич. В конце концов, разве суть в том, какие фамилии будут стоять во главе той или иной хунты. Таким образом, в круг классовых интересов подлинных авторов «Протоколов» вовсе не входят ни демократические свободы трудящихся, ни социальная справедливость, они этим как бы говорят: пусть миром правит клика заговорщиков, пусть всем заправляет финансовый капитал, мы только хотим исключить из этой мафии евреев. А по мне, уж пусть лучше будут евреи, чем, скажем, русские, меньше понесет человечество бессмысленных идиотских жертв. У многих нееврейских исследователей еврейского вопроса чувствуется явное опасение объективного превосходства еврейского ума, его стремления везде быть лидером. Я же могу отнести подобный страх не к юдофобии, а скорее к меритофобии – страху перед более достойным, перед конкурентом, что Валерия Новодворская назвала «комплексом двоечников, люмпенов, бездарностей». Но в нормальном цивилизованном обществе справедливая конкуренция выступает всегда как позитивный фактор прогресса и повышения всеобщего благосостояния, даже во благо тех же «двоечников». Что плохого в том, что евреи хорошие руководители, прирожденные администраторы? Ну и пусть руководят на благо всему человечеству.

С другой стороны, именно те, кто непосредственно виновен во всех бедах государства, как правило, больше всех и говорят о всяких «заговорах», происках врагов народа и т. п., чтобы отвести глаза общественности от собственных преступлений по принципу: «на воре шапка горит». Традиция «поиска врага» имеет довольно длинные исторические корни, особенно в России. Александр Солженицин в своей последней книге «Двести лет вместе», (Глава 9) написал: «Раздосадованные не только этой раздёрганной революцией, но ещё и обиднейшим поражением в японской войне, петербургские верхи всё же поддавались соблазнительно простому объяснению, что Россия ничем органически не больна, что вся революция, отначала и целиком, есть злобная еврейская затея и часть мирового иудо-масонского заговора. Всё объяснить единою причиною: евреи! Давно была бы Россия в зените мировой славы и могущества, если бы не евреи!

И этим близоруким, удобным объяснением вельможные круги ещё бесповоротнее определяли своё близкое падение.

Суеверная убеждённость в исторической силе заговоров (хотя бы такие и состаивались, частные или общие) совсем упускает из виду главную причину неудач отдельных лиц или государственных образований: человеческие слабости.

Наши русские слабости — и определили печальную нашу историю, под уклон — от бессмыслицы никонианского раскола, жестоких петровских безумств и уродств, и через национальный обморок послепетровской чехарды, вековую трату русских сил на внешние, чужие задачи, столетнее зазнайство дворянства и бюрократическое костенение сквозь XIX век. Не посторонний заговор был, что мы покинули наше крестьянство на вековое прозябание. Не посторонний заговор был, что величавый и жестокий Петербург подавлял тёплую малороссийскую культуру. Не посторонний заговор был, что по четыре министерства не могли рассудить, кому же из них принадлежит какое-нибудь дело, и годами изморочно прокручивали его по четырём кругам, ещё в каждом от помощника столоначальника до министра. Не посторонний заговор был, что один за другим наши императоры не понимали темпа мирового развития и истинных требований времени. Сохранялись бы в нас духовная чистота и крепость, истекавшие когда-то от Сергия Радонежского, — не страшились бы мы никаких ни заговоров, ни раззаговоров».

 И еще, всякий, кто пытается запретить распространение и чтение «Протоколов», тем самым так же изобличает себя как заговорщика, ибо, каким образом на честного человека «Протоколы» могут бросить тень? Даже не важно, подлинные они или фальшивые, их можно даже назвать «Протоколы марсианских мудрецов» – от этого суть не изменится. Почему, например, в коммунистическом Советском Союзе преследовалось распространение книг Джорджа Оруэлла? Ведь сам автор нигде не утверждал, что его «1984» или «Animals farm» являются документальными историческими произведениями. Первое роман – фантастическая антиутопия, второй – вообще сказка, но в том то и дело, что сказки эти слишком реалистичны и отражают суть происходящих в мире процессов лучше самых достовернейших документальных материалов. Сказка, как говорится, ложь, но в ней намек, но добры молодцы не извлекают из нее уроков, вместо этого они начинают всячески оправдываться, доказывать, что сия сказка не про них и нападать на рассказчика.