Еврейское остроумие

— Я их не украл, — защищается еврей. — Когда я увидел, что все мои молитвы к нашему Богу бесполезны, я пошел в вашу церковь. Богоматерь склонилась ко мне и сказала, что ее разжалобила моя нужда и что я могу взять себе ее драгоценности.

Судья в растерянности. Простить еврею воровство никак нельзя. Но и отрицать возможность чуда тоже нельзя. Поэтому приговор звучал так:

"Шестьсот лет назад точно такое чудо уже случилось, так что нет причин сомневаться в его вероятности. Но теперь выяснилось, что Мадонна дарит свои драгоценности только один раз за шестьсот лет. Так что во второй раз еврею следовало бы поостеречься!"

Курортный городок Ишль пользовался большой популярностью у венских евреев.

Кайзер Франц-Иосиф — своему министру:

— После Йом Кипура мы должны рассмотреть три прошения.

— Вашему Величеству угодно было произнести "Йом Кипур"?

— Да. Посидите-ка три недели в Ишле!

Во времена ускоренной ассимиляции немецкие евреи охотно принимали имена германских героев — Зигфрид, Зигмунд и т. п.

— Все знают, что Рихард Вагнер был антисемитом. При этом его главные персонажи носят еврейские имена.

— Как это?

— Ну, судите сами: Зигфрид и Закс (Закс — распространенная еврейская фамилия).

Две немецкие девушки мечтают о любви.

— Ах, — говорит одна — когда же наконец явится мой Зигфрид?

Вторая, удивленно:

— Ильза, он что, обязательнодолжен быть евреем?

Шлойме купил попугая. Едва он внес клетку в дом, как попугай завопил:

— Долой евреев!

— И он туда же, — огорченно говорит Шлойме. — С таким-то носом!

На мирной конференции после Первой мировой войны тогдашний премьер-министр Польши Падеревский заявил:

— Если не будут выполнены все требования поляков, они разъярятся и перебьют всех евреев в стране.

На что Луис Маршал возразил:

— А если все требования поляков будут удовлетворены, то они от радости перепьются и тем паче перебьют всех евреев.

Леви идет по улице со своим другом Коном. Какой-то парень кричит им вслед:

— Вонючий жид!

Леви тотчас оборачивается и дает парню пять франков.

— Ты что, с ума сошел? — спрашивает Кон.

— Ничего ты не понял, — объясняет Леви. — Мы с тобой не Бог весть какие силачи. Но этот болван будет теперь думать, что за такие слова ему всегда дадут пять франков, и будет повторять их опять и опять, пока не нарвется на такого, кто ему руки-ноги переломает.

В американской армии было запрещено играть в покер. Католик, протестант и иудей нарушили этот запрет и теперь должны отвечать перед судом.

Католик:

— Клянусь пресвятой Девой Марией, я не играл в покер!

Протестант ссылается на Мартина Лютера и тоже клянется, что не играл.

Наконец судья вызывает иудея, и тот говорит:

— Ваша честь, судите сами: мог ли я один, сам с собой, играть в покер?

Среди восточноевропейских евреев принято было, когда их спрашивали о возрасте, добавлять к числу лет благочестивое пожелание 4до ста двадцати" — имея в виду дожить до такого преклонного возраста.

Начальник полиции в царской России (естественно, убежденный антисемит) спрашивает у еврея:

— Сколько тебе лет?

— Пятьдесят — до ста двадцати лет.

— То есть семьдесят лет?

— Нет, пятьдесят — до ста двадцати лет.

— Что за бессмыслица! — возмущается полицейский. — Вот, к примеру, я назову тебе мой собственный возраст: сорок. А теперь скажи, сколько, по-твоему, мне лет?

— Сорок — до сорока одного, господин начальник!

В канун субботы было принято вызывать для чтения Торы в синагоге одного из Конов, Коэнов, Коганов, Каганов — словом, потомков коэнов, служителей Храма (причем они вовсе не обязаны были носить это имя в обычной жизни). За эту честь вызванный должен был пожертвовать какую-то сумму.

Барон Шпарвиц из любопытства заглядывает в синагогу и слышит, как шамес возвещает:

— Кон — двадцать марок!

Барон Шпарвиц, не раздумывая ни секунды, подает голос:

— Сто марок!

— Но господин барон не знает даже, о чем речь! — говорит шамес.

— А зачем? Я знаю: если Кон предлагает за что-то двадцать марок, значит, оно стоит все сто!

Маленький Янкель, выросший в гетто, впервые видит процессию в один из христианских праздников. Он смотрит большими глазами на причетников, размахивающих кадилами, и вдруг вопит что есть мочи:

— Фройляйн, фройляйн, у вас сумочка горит!