Еврейское остроумие. Десять заповедей

Но внимание Эли было также обращено на одного молодого человека, высокого, тонкого, белобрысого, с серыми влажными глазами и очень приятным лицом. Это был Фишл Хариф, который с самого начала проповеди вскарабкался на перила кафедры, где качался во все стороны седовласый маггид. Лицо Фишла, прежде серьезное и сосредоточенное, стало мало- помалу проясняться, и на красивых устах его показалась улыбка, ироническая улыбка. И вдруг на самом, по — видимому, замысловатом месте, где оратор, казалось, готовился довершить свое здание, построенное могучей фантазией велемудрого оратора, заговорил Фишл тонким, но сильным фальцетом, ужасно жестикулируя руками и доказывая пастве, что все это грандиозное здание построено оратором на песке и потому его доводы не выдерживают критики, и, подкрепив свой взгляд массою изречений разных ученых, Фишл разбил в пух и прах растерявшегося маггида. Последний стал было защищаться, но неугомонный Фишл победоносно, с глазами, метавшими молнии, наносил своему противнику один удар за другим, ссылаясь на Талмуд и его наиболее популярных комментаторов, называя ему даже отделы, страницы и параграфы; одним словом, разбил его наголову, так что побежденному проповеднику оставалось только положить оружие, тут же при всех назвать Фишла великим Харифом (ученым казуистом) и сойти со сцены… Шепот одобрения, пронесшийся, как электрический ток, по всей синагоге, стал мало — помалу усиливаться и возвышаться и перешел наконец в бесцеремонный шум, гам, гул и крик, что выражало восторг слушателей, обменивавшихся многозначительными возгласами: н — н-ну! Фишл Хариф! Н- н — н-н — ну…

Взволнованный своим успехом и растроганный одобрением и сочувствием народа, благочестивый Фишл, чтобы не дать воли своему высокомерию, матери многих пороков, еле протиснулся сквозь толпу и с опущенными долу глазами направился в боковую комнату синагоги, называемую «пулыш», желая подышать свежим воздухом и наедине предаться сладким размышлениям о своей блистательной победе. Но едва Фишл успел присесть на скамейку, как увидел перед собой дрожавшего, как в лихорадке, парня.

— Что вам нужно? Кто вы? — спросил его Фишл.

— Я… Эля, подмастерье сапожника Переца Летучей Мыши…

— Что же тебе надо от меня?

— Я слышал проповедь маггида, — сказал Эля дрожащим голосом, — и слышал также вашу речь, и хотя я ничего не понимаю, — я простой человек, — однако я все выслушал, а когда вы говорили, то мне казалось… Я сам не знаю что… Я не могу выразить…Я…

— Но ведь ты ничего не понял…

— Да, но мне так хорошо сделалось, когда вы начали спорить, и я предчувствовал, что вы выиграете. Теперь я так рад, так рад…

Фишл посмотрел на Элю и увидел на его глазах слезы.

— Хорошо, хорошо, только мне теперь некогда: я никак не могу теперь с тобою говорить. Приди сюда завтра, после утренней молитвы; тогда я свободен; тогда потолкуем.

— Но я работник, подмастерье, я не могу днем уходить с работы, — надтреснутым голосом молвил Эля.

— А! Я забыл, совсем забыл, — сказал Фишл с участием, — ну, так разве вечером, после минхе.

— Да, да, да, вечером! — воскликнул Эля радостно и удалился.