Еврейское счастье (сборник)

   -- Слушайте же! Или моя Роза кушает деликатные кушанья, потому что в деликатных кушаньях нет камней? Так об этом нечего разговаривать. Что еще? У Розы сердце начало сильнее колотиться в груди. Пусть будет так! И почему нет, спрошу у вас? У вас не колотится? Или, слава Богу, у нас нет погромов? А если вы еще будете дураками и спросите, здоровы ли ноги у моей Розы, а я вам отвечу, то вы лучше меня будете знать, как чувствует себя моя Роза. Ноги у нее распухли... Почему? Вот этого я не понимаю. Должен человек ходить, почему пухнут ноги? Должен он лежать, -- не давайте ему ног... Весь вопрос в двух словах: да или нет.

   -- Я не вижу, чтобы вы были веселы, -- грустно отозвалась Хова.

   -- А если я скажу вам, -- сатирически ответил Лейзер, -- что весел или не весел, то уже на нас посыплется добро?.. Вылечатся все печени, сердца перестанут быстро колотиться, и сгинет наше маленькое еврейское горе...

   -- Вот это вы хорошо сказали, -- опять отозвался Вейц, тыкая кулаками вверх.

   -- Я еще лучше скажу, -- круто оборвал его Лейзер. -- Здесь наше маленькое еврейское горе никогда не излечится, и потому отсюда надо бежать.

   -- Говорите же, говорите, дорогой Лейзер, -- задыхаясь от волнения, заговорил Коган, с быстротой молнии застегивая и расстегивая жилетку.

   -- Говорите, -- попросила и Хова. -- У вас можно учиться. Вы не то, что мой дурак. Когда он говорит, -- я пугаюсь... Он говорит неясно и... страшно.

   -- Пусть будет так, -- уныло ответил Коган, -- но деньги я приношу, когда зарабатываю? Но муж хороший?.. Не пью, в карты не играю. А убежать, как все, со всеми, разве не могу? Я, может быть, могу побежать первым, если нужно будет.

   -- Ты бы замолчал, -- со страданием крикнула Хова, закрыв уши руками. -- К чему тебе говорить? Лейзер, значит, нужно таки бежать? Скажи правду. Все говорят, все уезжают... Но вы скажите.

   -- Ага, -- вырвалось у Лейзера. -- Это увлекает всех: там и здесь! Слышите: там и здесь! Кто мы? -- Он стал быстро загибать пальцы, начав с мизинца. -- Бедные, немощные, проклятые, голодные и... в земле! Уже пять качеств. Пойдем дальше... Миллионы детей, миллионы болезней, миллионы забот, миллионы погромов и... Россия. Еще пять качеств. А еще пять тысяч раз по пять я не насчитаю? Ага! И после всего... Россия? Что значит Россия? Россия значит страна, где режут евреев. Не мучьте своей головы вопросом: почему? Что? Образованный народ, нежный народ? Татары, татары, и татары!... Нет, нет, -- нет, не рассказывайте нам сказок, что если уже начали резать евреев, то это предвещает добро для всех. Резали, режут и будут резать, как овец. Спросите же -- кого? Евреев! Может быть, думаете вот таких только маленьких бедных? Всех! Спрашивается, что должны делать евреи? Это мы знаем. А что должен сказать такой, как вы, Коган, или как вы, Вейц, или как я, Лейзер? Ну, что? Что?

   -- Я знаю, -- отозвался Вейц.

   -- Все вы знаете, -- рассердился Лейзер. -- Я вам скажу, что. А ну-ка, -- должен сказать я, -- Лейзер, больная жена и деточки, покажите, как вы убежите из России...

   -- Прекрасно, -- крикнул Коган.

   -- Ну, сделай и ты прекрасно, как Лейзер, -- загорелась Хова. -- Дурак ты! Садись. И зачем ты по комнате бегаешь? И оставь жилетку. Ты уже все пуговицы оборвал на ней... А куда вы едете, Лейзер?

   -- Что значит куда? -- удивился Лейзер. -- Разве есть два места, куда можно было бы уехать? Прямо в Америку. Пусть будет не прямо, но в Америку. Стойте, не шумите... Спрашивается, кто я, Лейзер, здесь? Ответ: Собака! Две собаки! Еще кто? Паршивый жид, которого всякий может бить, грабить и всё другое, что вы сами уже знаете. А там? Знаете? Ну, скажите, если знаете.

   -- Я знаю, -- отозвался Вейц.

   -- Молчите, Вейц, -- шепнула Хова.

   -- Там я, -- торжественно сказал Лейзер, -- янки! Не Лейзер, а янки Елеазар. Вот кто я там. Янки Елеазар! Я иду по улице со своей женой и деточками... Идет янки Елеазар в Америке со своей женой и деточками и... никого, никого не боится!..

   -- Будь у меня деньги, -- крикнул Коган, -- завтра моей ноги не было бы в России.

   -- Нет, нет, -- заволновалась Хова, испугавшись его порыва. -- Я сама об этом подумаю. Ты не вмешивайся. Тебя ведь нужно бояться. Вот ты загоришься и вот тухнешь. Вдруг ты вздумал портным сделаться... Помнишь? Вдруг ты вздумал лошадьми торговать...

   Она стала рассказывать о подвигах Когана, и он будто слушал интересную сказку о ком-то, пожирал ее глазами, кивал головой и смеялся, как ребенок, когда она вспомнила, что однажды он решил сделаться извозчиком...

   Но в голове его уже плыли соблазнительные картины отъезда из России.

   -- Подожди, подожди, -- крикнул он. -- Что-то рождается в моей голове. Как сказал Лейзер? Янки Елеазар? А меня как будут звать там? Янки Коган? Говорю вам, что я еду... За имя янки -- готов отдать свою жизнь. Завтра иду в город. Нахожу кошелек с деньгами. Завтра иду в город. Является сотня дел. Не мешай мне, Хова.. Слушайте...