Еврейское счастье военлета Фрейдсона

Начальник штаба полка привёз из дивизии новое задание всему полку: бомбить прорвавшихся в город немцев. В самом городе. По заказу пехоты. Без прикрытия истребителями, потому, что близко. А ''яки''[46] нужны ''пешки''[47] прикрывать на дальнем радиусе.

Что самое плохое: разведданных почти нет. А те, что есть, устаревают за сутки.

— И как мы их там искать будем? — довел комполка свои резоны. — У самих фрицев название улицы и номер дома спрашивать? Я в Сталинграде был один раз всего, когда приехал сюда полк получать. Только вокзал и видел. Ребята вообще там не были. И по пачке ''Беломора'', как комиссар шутит, тут не пролетишь. Другие идеи есть?

— Есть, — влезаю. — Надо макет города делать. И на этом макете узнаваемые ориентиры указать. И задание проработать заранее пеше по-самолётному.

— М-м-м-гу… — покачал головой командир. — А ты что скажешь? — повернулся к инженеру.

— Если дадут карточки последней аэрофотосъемки и довоенный план города подробный — выполняемо. Умельцы в полку есть. Столяр-краснодеревщик имеется. А радистка Завьялова фигурки забавные из глины лепит в свободное время. — Военинженер 2 ранга Цалькович, спрятал глаза за толстыми линзами. Был он маленький, кругленький и лысенький. Старше всех в штабе. Лет за сорок. В анкете в графе ''национальность'' писал: ''из австрийских военнопленных''.

— Надо отдельный навес соорудить, — добавил начштаба полка капитан Зиганшин. — Вроде как учебный класс. Там и макет этот поставить и доску аспидную. А то без навеса первый же дождик этот макет размоет.

Зиганшин такой же брондинисто-рыжеватый и светлоглазый, как и я, только татарин. Касимовский. Говорит: они все там такие. Бабы часто пепельноволосые и это красиво.

— Всем полком на такое задание не вылететь, — Ворона думает вслух. Все внимают. — Придётся по четыре машины посылать. Конвейером. Тогда три смены огня получится по три захода. И будет весь налет около двадцати минут над целью, как того товарищ Сталин от нас требует. Нам бы скорешиться с кем-нибудь, кто в тыл к фрицу полетит бомбить и сесть им на хвост по времени. Они на себя вражеские истребители оттянут, а мы тут… Внезапным для врага будет только первый такой налёт. Что будем делать, пока макет лепят? Погоды шикарные. Прохлаждаться нам не дадут.

— А если ночью налететь? — спрашиваю.

— Нет такой возможности у Ил-2, - поясняет инженер. — Выхлопные патрубки лётчика слепят.

— А если их удлинить?

— Мощность двигателя упадет, — констатирует Цалькович.

— А как на цель выходить? Как ее в темноте увидеть на земле? — Зиганшин выдаёт свои резоны. — Вам в ПВО легче было самолеты в небе ловить.

— А если пустить впереди наш связной У-2 с ФОТАБом[48].

— А что? Может сработать, — Ворона взялся рукой за подбородок и склонился над картой. — Только как садиться мальчики будут в темноте? Взлететь то можно и в сумерках. Или вообще засветло и бомбить в сумерках. Лишь бы пехота ракетам цель указала. Только тут всего один заход нужен бомбами и ЭрЭсами одновременно и домой. А вот ночную посадку надо отработать заранее, иначе побьются ''желторотики'' на родном аэродроме.

— Я могу корректировщиком к пехоте пойти, — предлагаю.

— Твоё дело, комиссар, будет макет сладить, — отрезал комполка. — В твоей храбрости никто не сомневается. Найдём корректировщика. И рацию ему дадим. Не только ракеты разноцветные.

Зазуммерил телефон. Комполка сам взял трубку.

— Ворона на проводе.

Помолчал с минуту.

— Есть, товарищ седьмой, ждём курьера и по получении бумаг вылет через полчаса.

Положил трубку и оглянулся к нам, сгрудившимся вокруг карты.

— Пока мы тут судили да рядили. Всё решили за нас. Приказ бомбить город уже сегодня. Но есть и приятные моменты. Если встретим вражеские бомбардировщики над городом, приказ их сбивать. Поощрять за это будут как истребителей. Может даже вкуснее.

Полк улетел на задание. Чтобы не маяться по аэродрому и не мешать людям, написал всем своим письма с указанием новой полевой почты, сдал конверты на КП. Даже Костиковой написал, хоть в душе и не простил я ее за аборт. Моего ребенка в помойное ведро выкинули.

Бойцы БАО строят новый навес. Пятеро тут каркас ладят из кривых брёвен. И еще с полуторкой четверо поехали косить рогоз на крышу в ближайших ставках.

Столяр что-то стругает. Ему первое задание — стол для макета.

Ушел в свою просторную землянку — там все же прохладнее, чем на улице, и вызвал к себе особиста. Тот так и не появился за сутки пред мои светлые очи. Очи, между прочим, непосредственного начальника. Такое поведение в армии борзостью называется.

Явился, не запылился. Доложился, дыхнув на меня свежим водочным перегаром. Синеглазый блондин под метр восемьдесят роста. Наглый. Самоуверенный. Таких бабы любят.

— Товааарищ капитаан, путееем снакомы: я политрук Тынис Ратас, оперупааалнамоооченый осопаго оттела в полку. Тумаю, са снакомство нам надо выииипить. — И вынимает из кармана широкого галифе бутылку водки казенной, с красной засургученной головкой.

— Убери, — приказываю строго. — День в разгаре. Работать надо, а не бражничать. Вам понятно?