«Еврейское засилье» – вымысел или реальность? Самая запретная тема!

Очень важное обстоятельство: если в Русской России в революцию шли в основном подонки общества, то про Еврейскую Россию этого никак не скажешь. Сагитировать еврея на участие в нигилизме уже в 1860–1870 годы оказалось очень легко. Дейч свидетельствует, что «даже фанатик-ешиботник, погруженный в изучение Талмуда», после «двух-трех бесед с ним нигилиста» расставался с патриархальными взглядами. «При незначительном даже прикосновении к «гойской» грамотности едва сделана брешь в его ортодоксальном мировоззрении, он готов идти до самых крайних пределов». Множество молодых людей не заканчивали даже учения: ведь диплом — тоже средство эксплуатации трудового народа.

При этом огромная часть еврейских революционеров — Натансон, Дейч, Аптекман, Хотинский, Гуревич, Лурье — происходила из зажиточных купеческих семей, как и державшая первый в истории России красный флаг Фелиция Шефтель, хозяйка подпольной динамитной мастерской Хася Гринберг. Из состоятельных мещан, способных отдать сына в гимназию, происходят Александр Бибергаль, Владимир Богораз, Штернберг.

Только Павел Аксельрод из первого поколения революционеров беден и послан в гимназию кагалом, чтобы не загребли в армию.

Остальные же происходят из того общественного круга, откуда в Русской России разве что князь Кропоткин да Савва Морозов (да и тот только деньги давал).

Множество свидетелей могут подтвердить — проблем отцов и детей в еврейских семьях, как правило, не возникало. Примеров — океан.

Герц Лурье или киевский врач Исаак Каминер поддерживали детей всем, чем угодно. Женихами всех трех дочерей стали революционеры… Потом Лурье стал сионистом, сблизился с Ахад-Гаамом.

Мордка Богров, убийца Столыпина, вовсе не из бедняков — этот выкрест имел отца богача и либерала.

Террористы братья Гоцы вышли из родов чайных фабрикантов Гоцов и Высоцких, людей необычайно богатых. Причем деды, владельцы и распорядители семейных денежек, пожертвовали эсеровской партии сотни тысяч рублей, а внуками просто гордились.

«Ряды социалистов были переполнены евреями»^{109} ровно потому, что старшие и сами «смутно тяготели к идеологии, восставшей против притеснителей вообще, не разбирая, в чем заключается протест и в чем угнетение».^{110}

Из всех известных нам первых еврейских революционеров только Геся Гельфман, соучастница убийства Александра II, ушла из дому, из своей ветхозаветной традиционной семьи тайком. Ушла не в революцию — ушла учиться.

В более поздние времена еврейские революционеры попадались и из довольно бедных слоев (Свердлов, например, был сыном часовщика; Ярославский-Губельман родился в семье ссыльнопоселенца). Но и в среде большевиков большинство еврейских членов РСДРП происходило из среды купцов (Урицкий), помещиков (Троцкий) или аристократии (Гинзбург). В то время как немногочисленные русские большевики происходили из гораздо менее богатых и влиятельных семей.

И это имело определяющие последствия: слой еврейских революционеров независимо от партийной принадлежности был несравненно сильнее, умнее, культурнее, интеллигентнее, чем слой русских. Русские все же состояли на 90 % из неудачников, клинически не способных хоть чему-нибудь путному научиться, или из типов криминальных. О евреях этого не скажешь.

То есть были и среди них психи, невротики, слабаки… Люди, которым нужно было заключение не столько в тюрьму, сколько в сумасшедший дом.

Дейч сообщает, что Лев Златопольский «был не вполне психически уравновешенным человеком», что Бети Каменская «уже на второй месяц заключения… лишилась рассудка». Помещенная в больницу, взята отцом — богатым купцом на поруки. К суду ее решили не привлекать, она хотела заявить прокурору, что здорова и хочет под суд, но не успела — покончила с собой. Моисей Рабинович, сосланный в Иркутскую губернию, сошел с ума и умер в 20 с небольшим лет. Лейзер Цукерман уже в Нью-Йорке застрелился. Нахман Левенталь в Берлине «испытал крайнее нервное состояние», да тут еще неудачно влюбился и «выпил серной кислоты и бросился в реку». Ему навеки 19 лет. Убийца губернатора Харьковской губернии, Г. Гольденберг, просивший как чести собственноручно убить царя, в одиночной камере Трубецкого равелина стал каяться, плакать, предал всех, о ком только вспомнил, и в конце концов покончил с собой.

Но большинство-то были совсем другими! Ведь это были не неудачники, ринувшиеся в революцию из-за своей собственной неспособности хоть что-то сделать, хоть чему-то выучиться и занять хоть какое-то положение в обществе. Это совершенно нормальные юноши и девушки, совсем неплохо подготовленные и воспитанные своей семьей. Они производили неплохое впечатление на многих знавших их людей — совсем не как Каракозов и Ишутин. Корреспондент писателя Федора Крюкова, некая Орлова, взволнованно сообщала:

«…их умение и любовь к борьбе. А какие планы — широкие, неустрашимые! Есть у них нечто свое, выболенное и дорогое. Как обидно, завидно!» — видимо, что такой русской молодежи мало.^{111}