Эвридика

Отец . А вот салат ты заказал зря. Выбирал бы умнее, тебе бы дали его на гарнир, а вместо салата разрешили бы взять второй десерт. В дешевых ресторанчиках всегда выгоднее брать два десерта. Ломтик торта - прямо объедение… Видишь ли, по правде говоря, сегодня на эти двенадцать франков семьдесят пять сантимов мы поужинали лучше, чем вчера в Монпелье на тринадцать с полтиной, хоть заказывали там по карточке… Ты скажешь, что у них настоящие салфетки, а не бумажные, как здесь. Что верно, то верно, в том заведении умеют пустить пыль в глаза, но, в конце концов, оно ведь не из лучших. Ты заметил, они взяли с нас за сыр три франка? Хоть бы дали на выбор, как в настоящих больших ресторанах, куда там! Однажды, сынок, меня пригласили в ресторан Поккарди, тот, что на бульваре Итальянцев. И мне принесли на выбор…

Орфей . Ты об этом уже раз десять рассказывал, папа.

Отец (обижен). Ну что ж, как угодно, можешь не слушать.

Орфей снова берется за скрипку.

(Через минуту ему становится скучно, и он перестает дуться.) Послушай, сынок, ты играешь что-то ужасно грустное.

Орфей . Я и думаю о грустном.

Отец . О чем же ты думаешь?

Орфей . О тебе.

Отец . Обо мне? Вот так-так! Еще что скажешь?

Орфей (перестает играть). О тебе и о себе.

Отец . Правда, сынок, положение у нас с тобой не блестящее, но мы делаем все, что в наших силах.

Орфей . Я думаю о том, что с тех пор, как умерла мама, я брожу за тобой со скрипкой по террасам кафе, смотрю, как по вечерам ты бьешься над подсчетами. Слушаю твои рассуждения о меню дешевых ресторанчиков, а потом ложусь спать н наутро снова встаю.

Отец . Вот проживешь с мое, тогда поймешь, что это за штука - жизнь!

Орфей . И еще я думаю, останься ты один, арфа тебя не прокормит.

Отец (с внезапным беспокойством). Ты собираешься меня бросить?

Орфей . Нет. Я, видно, никогда не смогу это сделать. Я талантливее тебя, я молод, и я уверен, в жизни мне суждена иная доля; но я не смогу спокойно жить, зная, что ты где-то подыхаешь с голоду.

Отец . Это хорошо, сынок, что ты думаешь об отце.

Орфей . Да, хорошо, но тяжело. Порой я пытаюсь вообразить себе, что могло бы нас разлучить…

Отец . Ну-ну, мы ведь с тобой неплохо ладим…

Орфей . Будь у меня, например, хорошее место, где я зарабатывал бы достаточно, чтобы давать тебе на жизнь. Но это только мечта. Разве может один музыкант заработать на две комнаты и на два обеда и ужина в день?

Отец . Да у меня потребности очень скромные. Обед за двенадцать франков семьдесят пять сантимов, как сегодня, кофе, рюмочка ликера, сигара за три су, и я буду счастливейшим человеком на свете.

Молчание.

В крайнем случае я могу обойтись и без ликера.

Орфей (продолжая мечтать). Или вот, на железнодорожном переезде один из нас мог бы попасть под поезд.

Отец . Так-так! Который же из нас, сынок?

Орфей (тихо). О, мне это безразлично…

Отец (вздрогнув). Шутник. Чур не я! У меня что-то нет желания умирать! Какие у тебя сегодня мрачные мысли, дружочек. (Деликатно рыгает.) Кролик все же был неплох. Черт побери, ну и насмешил же ты меня! Когда я был в твоем возрасте, жизнь казалась мне прекрасной. (Искоса взглядывает на кассиршу.) А любовь? Ты подумал, что на свете существует любовь?

Орфей . Любовь? О какой любви ты говоришь? О тех девицах, которые могут нам встретиться?

Отец . О дорогой мой, разве угадаешь, где встретишь любовь? (Наклоняется к нему.) Скажи, у меня не слишком заметна лысина? Кассирша просто очаровательна. Пожалуй, даже чересчур шикарна. Больше подходит мне, чем тебе. Сколько, по-твоему, этой проказнице? Лет сорок, сорок пять?

Орфей (нехотя улыбается, похлопывает отца по плечу). Пойду, прогуляюсь по перрону… До поезда еще целый час.

Когда он уходит, отец встает с места и начинает кружить вокруг кассирши, которая бросает на жалкого посетителя испепеляющий взгляд. Отец сразу чувствует себя уродливым, бедным, плешивым, он проводит рукой по лысине и, уничтоженный, плетется к своим инструментам, собираясь уходить. Стремительно входит Эвридика.

Эвридика . Простите, мсье. Это здесь играли на скрипке?

Отец . Да, мадемуазель. Играл мой сын. Мой сын Орфей.

Эвридика . Как прекрасно то, что он играл!